Шаги в глубину
Шрифт:
«Не это ты хотела спросить, стерва рыжая. Ой не это».
Глава тринадцатая
Я лежала в кровати и созерцала потолок. Дональд оказался молодцом: от всех ушел, всех взгрел, мультипликаторов набросал столько, что они нас могут по всему человеческому сектору искать. И вышел из рубки словно бы прежний обормот — усталый, хмурый, но обычный. Вышел — и поплелся
Спать мне не хотелось: третья чашка кофесинта была явно лишней.
На нас охотятся. У нас контракт, и мы идем его выполнять, потому что Дональд теперь еще больше хочет разгадки. Особых размышлений не требовалось. Корабль с двумя «дыроколами» оказался важен, ох как важен он оказался. Целую планету хлопнули, едва узнали о том, что он там. И Империи этот корабль нужен. Кому же не нужен фрегат, способный завалить дредноут? Сцинтианам вот не нужен, вспомнила я и помассировала виски. Безумие синхронизации было все еще там, я до сих пор не знала, что произошло, как я победила, почему мне удалось оказаться в шкуре обормота.
И теперь я еще больше хочу денег, чтобы самой стать на ноги. Я вообще много чего хочу. А вот остальные…
Мария, пожалуй, единственная, кто разве что сапоги мне не целовала после капитанского брифинга. Дональд при всех обрисовал ситуацию с вызовом с борта «Голода». Избегая, правда, моих методов убеждения — о них он предпочел не рассказывать, даром что спящая красавица мирно отдыхала в трюме. Докторша горячо поддержала мою линию поведения и весь разбор полетов бросала потом благодарные взгляды. Не люблю людей. Они так часто считают, что ты о них заботишься, — аж противно.
Кстати, Карпцова поразительно похожа на Дональда: оба неимоверно опытны и циничны в одном, и как дети малые — в другом. Я улыбнулась потолку. Милая парочка, что и говорить.
Дюпон отреагировал философски. Этот тип опять был согласен с общим мнением и старался никуда особо не лезть. Прокомментировал парой слов — и все.
«Дюпон Олег, чертов зазеркалец».
Я встала, одернула майку и сняла с полки планшет корабельной сети. Виртуальный интеллект от скуки (или из вредности) затребовал полный комплект доступа, включая сканирование сетчатки. Я вошла в наблюдательное подменю и принялась там безобразничать.
Попросту говоря — подглядывать.
В отгороженном отсеке трюма на эвакуационном лежаке сидел Олег и смотрел на свою ладонь. В ладони плясал ослепительно черный шарик. Шарик пульсировал. Я несколько секунд глядела на это, а потом принялась натягивать штаны.
Где там мой «ударник»?
К двери в трюм я подошла уже в скафандре. Не ахти, не инквизиторская модель, да и ерунда это против мрази из зазеркалья, но лучше, чем гражданская одежда на голую попу. Подняв пистолет, я ткнула стволом в кнопку. Створки разошлись в стороны, и я осторожными шагами двинулась внутрь. Черт, тоскливо-то как. Оглушить, опционально — убить нахрен, взять за шкирку и вышвырнуть эту погань раз и навсегда с борта «Телесфора».
Я
Олег даже не стал прятать свой черный сувенир с той стороны — просто поднял на меня взгляд.
— Знаешь, что это такое?
— Нет.
Черт, это я сказала? Я заговорила с ним? Какого…
— Я тоже не знаю.
Я смотрела, как чертова дура, на крохотную сферу тьмы, которая вяло кружила по раскрытой ладони, смешно подпрыгивая на пальцах. И вроде как надо бы выстрелить и закончить с этим, и вроде как все это понимаю, но стрелять не тороплюсь.
Олег снова оторвал взгляд от этого шарика.
— Извини, но ты выслушай сначала.
Извини? И тут до меня дошло: он меня ведет. Не гипнозом, не волевым приказом — какой-то другой техникой. Я не могу нажать на спуск и не могу сказать ни слова. Вот так все просто и неизысканно, что за версту разит зазеркальем.
— Скажу сразу: я понятия не имею, что с тобой делаю. И со всеми вами тоже. Просто делаю — и все. Ты ведь понимаешь уже, да?
Теперь — да. Это как снять повязку с глаз.
Мы не должны были брать его на борт, но его голос — голос «Маттаха» — оказался слишком силен. Мы ругались — с Дональдом, с Марией, — я кляла на чем свет стоит зазеркалье, но мы все ринулись исследовать порченую каравеллу.
Взяли на борт? Замечательно! Мы дважды должны были вышвырнуть ублюдка в космос. Первый раз — сразу после того, как он очнулся, второй раз, когда он проболтался про память с Макса-6. И ведь не пикнули! Олег одним махом стал своим, затерялся среди прочих проблем, и мы…
— Вы даже доверили мне роль, выдали дорогущий стелс-комбинезон.
Олегу было грустно. Очень плохо и грустно.
— Я вообще не понимал, что делаю… Как будто инстинкт, это как дышать. Мне хотелось остаться с вами — и я остался.
Остался. Он стал одним из нас, влез к нам, наводил свой чертов морок, бродил тут, как привидение, и вылезал тогда, когда был в самом деле нужен, когда не вызывал подозрений. Он шастал тенью, слушал нас, и ему хотелось большего: быть своим по-настоящему, ведь он уже понял, что живет на «Телесфоре», только пока действует его непостижимое колдовство. Но, увы, это лежало на поверхности, а вот глубже…
— …Я почти не сплю. Я вижу чужие сны, и не только сны с этой стороны изнанки. Те, другие сны иногда приходят и наяву. Мне и слов-то не подобрать, чтобы описать тебе, как это по-другому, не по-нашему. А потом я вдруг начал видеть полевую структуру. Представляешь? Какой-то сектор зрения стал словно бы… Сканером. Это продолжалось два дня.
Он контролировал себя. Олег, черт побери, держал себя в руках, хоть и рассказывал несусветную ересь, хоть и сидел под прицелом — с четкой перспективой улететь через воздушный шлюз. А еще — он не сошел с ума от всех этих дурацких возможностей: бесполезных, спонтанных, по большей части непонятных. Пока что не сошел.