Шах фон Вутенов
Шрифт:
– Я прошу снисхождения,- начал он, когда гости расселись по местам,- мы с вами в деревне, и да послужит это извинением за все, чего здесь недостает. А 1а guerre comme а la guerre [21] . Наш гурман Массенбах, видно, ничего лучшего не ждал и заранее испугался. Меня это, впрочем, не удивляет. Недаром говорят, мой милый Зандер, что ваш превосходный стол, больше даже чем превосходное издательство, скрепил вашу с ним дружбу.
– Вряд ли я решусь это оспаривать, ваше королевское высочество.
21
На войне как на войне (франц.).
– По правде говоря, вы обязаны это делать. Ведь в вашем издательстве нет и следа той laisser passer [22] , что является привилегией, более
– Я, ваше высочество? Мне и в голову не приходит претендовать на высокую стратегию. Но разумеется, я хотел бы, так сказать, посредством моего издательства, прямо поставить вопрос: «Умно ли мы действовали под Ульмом?»
22
Здесь: небрежности, будь что будет (франц.).
– Ах, любезный Зандер, а что умно? Мы, пруссаки, внушаем себе, что мы умны, а известно ли вам, что сказал Наполеон о нашей прошлогодней тюрингской диспозиции? Ноштиц, пожалуйста, повторите его слова… Не хочет, что ж, придется мне это сделать. «Ah, ces Prussiens, ils sont encore plus stupides, que les Autrichiens» [23] . Вот вам критическое замечание о нашем прославленном уме, да еще со стороны достаточно компетентной. Если эти слова попали в цель, то нам в конце концов еще придется поздравить себя с миром, который выторговал для нас Хаугвиц. Да, выторговал! Что другое можно сказать о подарочке, оплаченном нашей честью? На что нам Ганновер? Этим кусочком подавится прусское дворянство.
23
Ах, уж эти пруссаки, они еще глупее, чем австрийцы (Франц.).
– Я с большим доверием отношусь к глотательному и пищеварительному аппарату прусского дворянства,- возразил Бюлов.- Что-что, а глотать и переваривать оно умеет с давних пор. Тем не менее об этом еще можно спорить, но о мире, принесенном нам Хаугвицем, спорить не приходится. Этот мир нам необходим как хлеб насущный, и мы должны его иметь, если хоть сколько-нибудь дорожим жизнью. Ваше высочество ненавидит беднягу Хаугвица, чему я поневоле удивляюсь: ведь Ломбар, душа этой политики, пользовался неизменным благоволением вашего королевского высочества.
– Ах, боже мой, Ломбара я всерьез не принимаю и к тому же учитываю, что он наполовину француз. Вдобавок меня обезоруживает его остроумие. Вы же знаете, его отец был friseur [24] , а отец его жены barbier [25] . И вот однажды входит его супруга, тщеславная до сумасшествия, которая к тому же кропает прескверные французские стишки, и спрашивает, как будет лучше: «L'hirondelle frise la surface des eaux» или «L'hirondelle rase la surface des eaux» [26] . Что же он отвечает? «Не вижу особой разницы, дорогая: «l'hirondelle frise» славит моего отца, а «l'hirondelle rase» - твоего». В этом bon mot [27] весь Ломбар. Что касается меня, то должен сознаться - против такого умения посмеяться над самим собой я устоять не могу. Он озорник, а не государственный муж.
24
Парикмахер (франц.).
25
Цирюльник (франц.).
26
Оба предложения означают одно и то же: «Ласточка касается поверхности воды» (франц.). В то же время здесь непереводимая игра слов: frise - завивает, rase - бреет.
27
Острота (франц.).
– Пожалуй, то же самое можно сказать и о Хаугвице - как в хорошем, так и в дурном смысле. За него я не стану заступаться перед вашим высочеством. Только за его политику. Она уже тем хороша, что оперирует реальными величинами. И ваше высочество знает это лучше, чем я. Каковы в действительности наши силы? Мы едва сводим концы с концами, а почему, спрашивается? Потому, что государство Фридриха Великого не страна, имеющая армию, но армия, имеющая страну. Наша страна всего-навсего казарма и военные склады, а сама она
28
Бог дунул - и они рассеялись (лат.).
- Господин фон Бюлов,- перебил его Шах,- разрешите мне одно замечание. В адском ветре, что дует сейчас над миром, думается, нельзя распознать дыхание господа, рассеявшее армаду.
– Тем не менее, господин фон Шах. Или вы и впрямь полагаете, что дыхание господа состоит на службе у протестантизма или, еще того чище, Пруссии и прусской армии?
– Надеюсь, что так.
– А я боюсь, что нет. У нас «образцовая армия», вот и все. Но образцовостью битвы не выигрывают. Помните, ваше высочество, слова великого короля, когда генерал Левальд вывел на парад свои трижды побежденные полки? «Образцовые парни,- сказал он.- Но пусть посмотрит на моих. С виду черти болотные, а кусаются». Увы, у нас слишком много Левальдовых полков и маловато Фридриховых. Духа больше нет, осталась игра и дрессировка. Находятся же офицеры, которые из пустого бахвальства и модничанья надевают мундир прямо на тело. Все противоестественно. Даже уменья маршировать, этой простейшей способности человека переставлять ноги, из-за нашего вечного парадного шага более не существует. А ведь хорошая маршировка сейчас главнейшее условие успеха. Все современные битвы выиграны ногами.
– И золотом,- прервал его принц.- Ваш великий император, любезный Бюлов, не брезгует и мелкими средствами. Даже низкими. Он лжец, это не подлежит сомнению. Но он еще и великий мастер подкупа. И кто же открыл нам на это глаза? Он сам. Прочитайте-ка, что он говорил перед самым Аустерлицким сражением: «Солдаты, враг пойдет в наступление, стремясь атаковать наш фланг, но при этом маневре обнажит свой. Мы по нему ударим, разобьем его и уничтожим». Так и протекала битва. Нельзя поверить, что он только по диспозиции австрийцев разгадал их умысел.
Воцарилось молчанье. Для принца с его живым характером оно было куда неприятнее споров, почему он и обратился к Бюлову с предложением:
– Попробуйте меня опровергнуть.
– Если ваше высочество приказывает, я должен повиноваться. Император точно знал, что произойдет, мог это знать, ибо не только заранее задался вопросом: «Что в таком случае сделает посредственность?», но и сам же на него ответил. Величайшая глупость - надо признаться - так же неучтима, как и величайший ум,- это одна из характерных черт подлинной и неподдельной глупости. Напротив, посредственность, достаточно умную, чтобы ощутить желание «выкинуть однажды гениальное коленце», разгадать нетрудно. А почему? Да потому, что она неизменно следует моде и сегодня копирует то, что увидела вчера. Император все это знал. Hic haeret [29] . Никогда он не выказывал себя блистательнее, чем в Аустерлицком сражении, ни во второстепенных делах, ни даже в тех impromptus [30] или остроумных, но страшных причудах, всегда отличающих гения.
29
От этого все зависит (лат.).
30
Экспромтах, импровизациях (франц.).
– Пример, прошу вас.
– Один из ста. Когда фронт был уже прорван, часть русской гвардии - точнее, четыре батальона - отступила к четырем же замерзшим прудам. Французская батарея выдвинулась вперед, чтобы картечью обстрелять батальоны. Откуда ни возьмись появился император. Он мигом учел необычность положения. К чему эти усилия en detail? [31] И повелел стрелять ядрами по льду. Минуту спустя лед затрещал, разломился, и все четыре батальона ей саrre [32] ушли в болотистую глубь. Подобные молниеносные озарения бывают лишь у гениев. При первой же возможности русские сделают то же самое, но если Кутузов станет дожидаться льда, он угодит в воду или в огонь. Всяческого уважения заслуживает мужество русских и, австрийцев, но не их таланты. Сказано же:
31
По мелочам (франц.).
32
В полном составе (франц.).