Шах одноглазому королю
Шрифт:
Я осмотрелся. Комната была огромной. Потолок метра три высотой, а то и выше, с бронзовой, украшенной хрусталем люстрой. Везде украшения из лепнины. Целых пять окон, достаточно больших и удивительно чистых. В том смысле, что таких чистых окон по определению быть не может, поскольку их слишком часто пришлось бы мыть и полировать, а у нас, насколько я помню, хозяйки это делают раз в году — перед Пасхой. Может в 41-ом были другие порядки?
Старинная мебель. По ходу моя графиня занимала не одну комнату, поскольку в этой никаких кроватей не наблюдалось. Вряд ли такая, как
— По мужу я Богомолова. — сказала она, проследив за моим взглядом. — Я была намного старше мужа, но все равно, он умер раньше. (Михаил Михайлович Богомолов (11 января 1897— 5 мая 1940) — советский военачальник, комдив (1940). Герой Гражданской войны, во время которой был награждён тремя орденами Красного Знамени. Во время советско-финской войны М. М. Богомолов — начальник автобронетанковых войск (АБТ) Северо-Западного фронта. Сразу после окончания войны 14–17 апреля 1940 года он участвует в совещании начальствующего состава РККА при ЦК ВКП(б) по сбору опыта боевых действий против Финляндии, затем в комиссии Главного военного совета (ГВС), занимавшейся обобщением боевого опыта по итогам войны. 5 мая 1940 года М. М. Богомолов внезапно скончался. Причина смерти неизвестна)
Мне фамилия ее мужа ничего не говорила, Мальцеву тоже. Расстреляли, наверное... Закончить я свою мысль не успел.
— Нет, молодой человек, мой муж ни в каких заговорах участия не принимал. — проговорила она все тем же своим бесстрастным голосом, в котором не чувствовалось ни капли сожаления об утрате.
Она что мысли читает? Значит уже на фронте погиб.
— Примите мои искренние соболезнования... — начал я, но не закончил.
— Он умер год назад. Я давно перестала носить траур.
Траур носить перестала, а платье, почему-то черное. Странная женщина эта графиня.
Хотя, чему я удивляюсь? Все, что со мной происходит здесь и сейчас, страннее некуда.
Странная графиня, что-то рассматривала на улице через окно, скрываясь за тюлевой занавеской.
— А ваш водитель, однако, филер. — вдруг сказала она.
— Что, простите? — не понял я.
— Да присядете вы, наконец? — она улыбнулась снисходительно и вместе с тем величаво. — Диван очень удобен.
Я послушался и присел на край дивана. Она продолжила:
— Филерами раньше называли агентов охранного отделения, которые осуществляли слежку и занимались негласным сбором информации о персонах, представлявших интерес для охранки. — она отошла от окна и подошла к столу на котором лежала какая-то брошюра серо-коричневого цвета. — сейчас их называют топтунами, но мне это слово не нравится. Ваш водитель следит за вами.
Этого только не хватало.
— С чего вы взяли?
— Опыт.— ответила она и предположила — Вы, наверное, просто не у тех и не так поинтересовались Жанной.
Мог бы догадаться, слишком образованный мой водила для обычного бомбилы, пусть и из
Ветров? Вот же сука!
— Впрочем, Жанночка предупредила меня, что у вас с этим могут быть проблемы, — она посмотрела меня со своим уже, начавшим надоедать мне, снисхождением. — и не только с этим.
— Вы знаете, что с ней? — спросил я довольно резко.
— Помилуйте, молодой человек, — она никак не отреагировала на мой тон, — откуда? Я видела Жанну последний раз в середине июня. Еще до начала войны с немцами.
— Мне, наверное, пора. — сказал я и встал.
— Наверное. — как-то слишком легко согласилась она. — Вы не хотите даже узнать, что Жанна для вас оставила?
Я, в этом их мире, почему-то совсем не ощущаю себя суровым матерым рексом из будущего, а скорее похож на слепого тупого щенка, которого пинают все, кому не лень. От политрука-малолетки до этой непонятной старухи в платье из фильма ужасов.
Что за хрень со мной происходит? Соберись, полковник, наконец, не то твоя миссия закончится у кирпичной стенки во дворе какой-нибудь обоссанной НКВД-шной тюряги еще до героической гибели твоей ленпеховской оболочки.
— Слушайте меня внимательно. — сказала старуха строго. — Как вы искали Жанну?
Чего-то она много на себя берет.
— А вы ей кто?
— Молодой человек, я не знаю, почему вы так плохо ориентируетесь в наших реалиях и, будь я следователем НКВД, то незамедлительно расстреляла вас, как немецкого шпиона. Без суда. По законам военного времени. — она говорила медленно, видимо, чтобы дошло даже до такого дебила, каким ей казался я, себе, впрочем, я казался не меньшим дебилом. — Но к вашему счастью, Жанна меня предупредила, что вы будете... — она пару секунд подбирала слова, — слегка не в себе, поэтому в ваших же интересах отвечать на мои вопросы.
Она дала мне какое-то время, чтобы усвоить информацию, и продолжила:
— Жанна по каким-то, ей одной известным, причинам выписалась с этого адреса еще в 39-ом, но предупредила, что, примерно, с середины июля и до 8-го сентября, ее обязательно кто-то будет разыскивать и этот кто-то придет сюда, поэтому она оставила отметку у моего звонка, понятную только этому человеку.
Она опять замолчала на пару мгновений, а я перестал задавать себе дурацкие вопросы и просто слушал.
— А еще она предупредила, что этот человек, — она внимательно посмотрела мне в глаза, — то есть вы, возможно будет вести себя и выглядеть, как человек, который немного не в себе, как я уже говорила. Моя задача вам помочь. Вам понятно?
— Как вас зовут? — ни с того ни с сего вдруг сказал я.
Такая прямая, как палка, будто три общевойсковых училища закончила. Не бабка, а строевик со стажем. Может она потому и не садится, что с такой прямой спиной только стоять и получается?
Блядь, вот какая у мне дрянь вечно ни к месту в голову лезет?
Интересно, когда меня поведут на расстрел, я буду молиться или размышлять какого хера у командира расстрельного взвода ширинка не до конца застегнута?
— Для вас я Томская Анна Федотовна. — представилась она с достоинством.