Шах одноглазому королю
Шрифт:
Майор замолчал, переводя дух. Закончил, видать, распекать наглого курсанта. Пора.
— Виноват, товарищ майор! Исправлюсь.
— Конечно исправишься. — он достал несвежий мятый платок из кармана гимнастерки и вытер, вспотевшее лицо. — Подготовим твои документы и отправишься в распоряжение капитана Демьянова. — он кивнул на вчерашнего аспиранта, или кто он там был по должности раньше.
Доигрался хер на скрипке, очень музыку любил. В ополчуги записали. Надо сливаться как-то.
— В 267-ой ОПАБ пойдешь служить. — сказал майор, что-то
ОПАБ? Выпускать Мальцева не хотелось. Потому напрягся сам. Из всех возможных расшифровок этих аббревиатур, если прикинуть хер к носу, подходили две. КУР, похоже Командование Укрепрайона, а ОПАБ тогда Отдельный артиллерийский батальон. «П»? Пулеметно-артиллерийский, видимо.
— Товарищ майор, разрешите обратиться! — сказал я тихо, но внятно.
— Обращайся. — разрешил он.
— Я не могу в ОПАБ. — сказал я.
— Это почему еще? — удивился майор и улыбнулся, как-то не очень по-доброму.
— Я пехотинец. Ходить должен пешком, как следует из смысла значения данного слова, — заговорил я, — а не сидеть в ДОТе на пятой точке.
— Поговори мне тут! — майор слегка привстал даже, чтобы страшнее казаться.
А, была-не была, дела у меня тут, а не на фронте у этого «пиджака» из института Арктики:
— Я не тут поговорю, товарищ майор, а там. — я сделал небольшую паузу, ровно настолько небольшую, чтобы он успел понять смысл сказанного, но не успел возразить. — Там, где вам объяснят, как разбрасываться командным составом в такое —ударение на последнем слове, — время.
— Ты мне угрожаешь, щенок! — заорал он, вскочил из-за стола и подошел ко мне вплотную.
Начальник пересыльного пункта был почти на голову ниже Мальцева и смотреть бы мне пришлось на него сверху вниз, но не пришлось.
— А ну, смирно! — заорал майор.
Я принял строевую стойку, уставившись, как положено, прямо перед собой. Есть глазами начальство не получалось. Не видел я этого начальства теперь ни в упор, ни в не упор.
— Ты у меня, сука, под трибунал пойдешь, а не в ОПАБ! — разорялся майор, брызгая слюной мне на гимнастерку в районе живота.
Когда майор вскочил, Демьянов тоже поднялся и попытался разрядить обстановку, как оказалось, довольно странным способом. Он обратился к майору:
— Разрешите.
Майор почему-то сразу успокоился, махнул рукой и вернулся за стол.
— Товарищ Мальцев, — заговорил Демьянов со мной, — мне действительно нужна ваша помощь. Весь мой командно-начальствующий состав люди глубоко гражданские. Бойцов нужно обучать. — он замолчал на секунду и тоже махнул рукой, — Да что там бойцов! Командиров надо обучать! Мы ничего не умеем в военном плане, а ответственность на нас лежит огромная. Ответственность за жизни людей.
Ага, нашел кому на идею давить. Срать я хотел давно на идейную составляющую
— Пока звание на вас не придет, побудете у нас помкомвзвода, у меня, как раз. В первой роте вакансия, а потом я вас сразу на должность помощника начальника штаба переведу.
Вот это дело. ПНШ имеет кое-какую свободу передвижений, да и когда сольюсь, а в том, что я рано или поздно сольюсь из его доблестного ОПАБа, я не сомневался ни на секунду, вреда особого для боевой готовности не будет. Подумаешь, одной тыловой крысой больше, одной меньше. Полагаю, что помкомвзводом я буду только числиться и то, наверное, недолго.
— Так вы согласны? — закончил он, наконец, свою речь.
Для вида надо немного повыпендриваться. С их местной неутолимой тягой к бдительности, соглашаться засесть в штабе с ходу, будет выглядеть подозрительно для такого бравого комсомольца, как Мальцев.
— Товарищ капитан, мои однокурсники будут фрицев бить, а я буду казенные штаны в штабе просиживать? — заупрямился для вида я.
Тут опять нарисовался майор. Еще один гений агитации, твою мать.
— Скажи мне, Мальцев, ты Родину любишь? — спросил он зачем-то предварительно хлопнув ладонью по столу.
— Люблю я Родину, товарищ майор, — ответил я, все еще сохраняя стойку «смирно», — очень люблю. Даже умереть за нее готов, если партия прикажет, только разрешите умереть после обеда, а то с утра еще маковой росинки во рту не было, а я на голодный желудок умирать не могу.
Майор смотрел на меня минуту, не меньше, а потом внезапно заржал, как конь. Я раньше думал, что это оборот речи такой, но он меня переубедил.
— А он мне нравится. — сказал он вдруг Демьянову. — Далеко пойдет. — потом скомандовал мне. — Свободен. Кругом! Шагом марш!
Я ответил: «Есть!», четко по-строевому выполнил команду «кругом» и строевым шагом с отмашкой вышел из кабинета.
Как придурочный душара, короче, а все, потому что подобное меня всегда бесило еще со срочки.
Эмоции мне нужны. Без них я секрет тайного фолианта Зощенко никогда не разгадаю.
Мысль выкопать свой тайный клад из канцелярии и сходить в гастроном я отбросил сразу, потому что чувство голода тоже не способствует хорошему отношению, а, чтобы окончательно себя разозлить, я по пути заставил Мальцева сделать сто отжиманий и два десятка подтягиваний на ветке ближайшего дерева. Здесь он меня даже немного удивил. Организм справился с подобной нагрузкой без каких-либо проблем и даже попросил добавки, если можно так выразиться. С физухой, в общем и целом, нормалек, а вот с рефлексами придется поработать, конечно.