Шахматист
Шрифт:
— Тебе не следовало говорить мне об этом!
— Это почему же? — с трудом прошептал Литтлфорд, сползая по спинке кресла.
— Потому что сначала я хотел тебя пристрелить, но теперь выберу другую смерть. Вставай! — рявкнул Бенджамен.
— А вот и не выберешь, сынок, ничего… не выберешь… ты просто… удачливый… глупец. Удачливый… так… но дурак… она тоже… она тоже выпила это вино… и тоже не… не страдала… так почему же… ты… хочешь…
Его голова упала на грудь, Литтлфорд застыл. Батхерст какое-то время еще глядел на труп, потом вылил вино на ковер и вышел.
В самом зале царило напряженное молчание. Юзеф, Том, Парвис и Мануэль
— Все в порядке, ребята, уходим! — скомандовал Бенджамен. — А вы…
Он еще хотел сказать пару слов перепуганным бандитам, но, повернувшись, краем глаза увидел открывающуюся дверь и спину Матеуша. Изо всех сил он крикнул:
— Верниииись!!!
Но было поздно. Поляк переступил порог, неожиданно остановился, словно грудь его встретила невидимый барьер, после чего упал навзничь с простреленным лбом. Ригби снова не промахнулся.
— К двери не подходить! — с бешенством в глазах заорал Батхерст. — Я же говорил, что никто не может выходить раньше меня или Юзефа! Проклятие! Ну почему этот дурак не послушался?!..
Он был взбешен. Не только глупой смертью поляка, но и опасаясь того, что когда Ригби узнает, что снова случайно застрелил невинного, он снова сбежит мыть полы в церкви.
Он указал рукой на задний выход:
— Туда, Юзеф! Вытащите тело Метью, мы заберем его с собой и похороним.
Прежде чем дверь закрылась, поляк спросил:
— А что с этой бандой, сэр? Их нельзя так оставлять! Или бросятся за нами, или нападут на улице.
Батхерст обвел взглядом зал и у него родилась страшная мысль. Он хотел ее отбросить, но она все время возвращалась. Бенджамен сомневался, потрясенный ужасным замыслом, но время шло и требовало решения… Да, он поступит именно так, по-другому просто нельзя. Память, словно чуткая любовница, вовремя подсказала фрагмент монолога датского принца:
Теперь пора ночного колдовства. Скрипят гроба и дышит ад заразой. Сейчас я мог бы пить живую кровь, И на дела способен, от которых Отпряну днем… [120]Он повернулся к поляку и с жесточайшим спокойствием, которым наполнили его слова Гамлета, сказал:
— Мы же не станем стрелять их по одному в лоб. Пускай решает судьба. Бросьте внутрь все гранаты. Если кому-то из них Провидение позволит выйти из этой мясорубки всего лишь калекой, это будет означать, что смерть на сегодня ему не была суждена.
120
Все взятые из Мемориалафрагменты «Гамлета» даются в переводе Бориса Пастернака.
Когда они, пройдя комнату с уснувшим навеки Литтлфордом, углубились в подземный проход и подняли тело моряка, до них долетел отзвук нескольких взрывов. Стены затряслись, затем все утихло.
Прежде чем все они вернулись домой, Батхерст послал Мануэля
Бенджамен сказал Ригби, что Метью предал и пытался бежать.
На следующий день, 29 октября (среда) рано утром в дом госпожи Джибсон прибыли два члена организационного триумвирата: Кэстлри и Персеваль.
— Как все прошло, Бенджамен? — спросил Кэстлри.
— Хорошо, милорд. Ребята сдали экзамен.
— Все?
— Кроме тех, кто погиб. Погибло двое.
— А я слышал, что погибло много людей, — отозвался Персеваль. — Мне донесли, что в городе ходят слухи о крупной полицейской операции возле Флит Дитч. Якобы, была ликвидирована одна из бандитских шаек, но во время этого погиб высокопоставленный чиновник Морской Полиции. Даже не знаю, почему все так туманно, в газетах вообще не будет ни слова…
— Я знаю, почему, — ответил Батхерст. — Полиция не желает, чтобы в этом деле копали слишком глубоко. Впрочем, у нас нет времени на разговоры. Как с паспортами?
— Они при мне, пожалуйста.
Персеваль вынул из папки два документа и подал их Бенджамену со словами:
— Один из них настоящий, привезенный д'Антрагю из Дрездена. Второй подделали по образцу. Можете показать мне настоящий?
— Нет, — нетерпеливо ответил Батхерст, — я в этом не разбираюсь.
— Я тоже, милорд, — сказал Персеваль, — и если бы не то, что я вынул их из разных отделений папки, я тоже не имел бы понятия, что настоящий вы держите в левой руке. Д'Антрагю утверждает, что поддельные документы больше похожи на настоящие, чем подлинные. В большинстве своем, они будут содержать данные принятых Францией ирландских беженцев 1798 года, которые затем эмигрировали в Саксонию [121] .
— Весьма удобно, — буркнул про себя Батхерст.
121
В 1798 году в Ирландии вспыхнуло антибританское восстание. После нескольких месяцев весьма кровавых боев оно было подавлено. Франция выслала на помощь восставшим две очень слабые вспомогательные экспедиции, которые были разбиты английской армией и флотом, после чего предоставила убежище немногочисленным эмигрантам.
— Правда? Таким образом вы будете абсолютно чисты. Французы, вместо того, чтобы к вам цепляться, будут вам сочувствовать. Пруссаки так же не будут относиться враждебно. И для одних и для других вы будете союзниками, поскольку: перед французами вы будете изображать ирландских бунтовщиков, а перед пруссаками — жертв парижского Террора. Никто вас не тронет, опять же, такие паспорта решают языковые сложности. Можете без опасений общаться по-английски, хотя я считаю, что вам следует избегать этого при посторонних. Вы и трое-четверо из ваших людей будете иметь чисто ирландские фамилии. Для остальных можно вписать и их собственные имена, это уже не имеет значения, поскольку они будут считаться вашими слугами.