Шахматист
Шрифт:
— Хорошо. Связь через девушку?
— Нет. Суньте руку под крышку, вот сюда, в это углубление, — показал Батхерст. — Сейчас я сделаю тут ножом дырочку, в которую и положу записку, если вы мне срочно потребуетесь. Можете ли вы быть здесь ежедневно, в определенный час, чтобы проверить, не вызываю ли я вас?
— Исключено, — покачал головой гвардеец. — Но это не имеет значения. Нас много, и даже если не я, то проверить придет кто-то другой. Я не согласен на определенное время, ведь тогда вы могли бы проследить за проверяющим, а только я получил разрешение открыться перед
— Если бы я был предателем… — попытался настоять на своем Батхерст.
— Я же сказал: нет! — Гвардеец покачал головой, давая этим знак, что говорить не о чем.
— Так что вы предлагаете?
— Проверять тайник мы будем в разное время дня, и если заметим, что за нами кто-либо следит, мы тут же разрываем контакт!
— Вы что, и вправду не понимаете, — спросил его Батхерст, — что если бы я был предателем, провокатором, слугой Савари, Даву или Шульмайстера, мне было бы достаточно арестовать вас…
— Приказ открыться, который я получил от своих начальников, считается потенциальным смертным приговором. Мною пожертвовали. Говоря иначе, я как бы обречен и считаюсь со смертью. Но мне нельзя подвергнуть такой же опасности другого филадельфа.
— Парень, — усмехнулся Бенджамен, — здесь есть только две возможности. Либо я твой враг, либо союзник. Если бы я был вашим врагом, то есть, если бы работал на французскую контрразведку — зная, что вы принадлежите к заговору филадельфов, я бы просто приказал круглые сутки следить за вами, и в течение недели мне были бы известны все люди, с которыми вы контактируете. Зато в качестве союзника, я не должен следить за вами, поскольку у нас одна цель. Давайте уже покончим со всеми этими подозрениями и вновь будем говорить серьезно. Встречаться будем здесь, разве что по каким-то причинам место придется сменить.
— Хорошо. Тогда я предлагаю встречаться в один и тот же оговоренный час. Скажем: в семь утра на следующий день после получения вызова. Или же в семь утра последующего дня, если кто-то из нас по какой-то причине не смог появиться в первый раз.
— Слишком рано, — ответил на это Бенджамен. — Я не успею добраться.
— Я, в свою очередь, не смогу позже, — объяснил филадельф. — Мы почти весь день должны находиться в готовности.
— Ладно, пусть будет семь утра. Что же, до свидания.
На постоялый двор он вернулся поздно вечером. Джулия ожидала его с ужином, который приказала подать в комнату. Когда он закончил есть, она спросила:
— Я еще буду тебе нужна? Беспокоюсь за Анну…
— Ты увидишь ее завтра.
— Мы возвращаемся к Мирелю? — обрадовалась Джулия.
— Нет, я привезу ее сюда.
— Сюда? Зачем?
— Ты сама сказала: то, что я делаю, приносит смерть. Это правда, но я считал, будто пока что опасности нет, и что ты еще сможешь мне помочь в контактах с тем солдатом. Я ошибался, не зная, с кем буду иметь дело. Теперь мне известно, что это опасный противник. Мне не известно, где он находится, возможно, что в сотне миль отсюда, тогда его как бы и нет, но, возможно, и за этой вот стеной… Моя игра, Джулия, сделалась для тебя слишком
Она глядела на него глазами, переполненными беспокойства и любви, зная, что ни в чем его не убедит.
— Бенджамен, к чему ты стремишься, зачем приехал сюда? Знаю, что ты мне не скажешь, но понимаю, что это нечто ужасное. Что это за противник?
— Лично я его еще не видел, и еще вчера понятия не имел, что он существует. Это умный и хитрый человек.
— Тогда, почему ты не бросишь все, раз он настолько опасен?
— Не могу. Но даже если бы мог, не сделал бы этого. Именно потому, что он такой опасный.
— Понимаю, ты как мальчишка, который обязательно должен превзойти другого. Но ведь это глупо!
— Возможно.
— И ты не сможешь простить себе этой глупости. Отступи, раз еще есть время! Умоляю тебя!
— Нет, Джулия.
— Боже, насколько же все мужчины глупы! Он же убьет тебя!
— Если ему удастся воскреснуть — тогда, возможно. Потому что я собираюсь убить его, как только он встанет у меня на пути.
— И перед тем, как убьешь, скажешь: «Приятель…» Почему ты всегда называешь «приятелями» тех, кого ненавидишь, и кого убиваешь?
— Потому что других приятелей у меня нет. Те, которых я отдаю смерти — это мои братья, ведь сам я играю для них роль руки судьбы. Только кровь скрепляет дружбу, как у дикарей. Понимаешь?
— Нет!!!
— Тише! Не кричи, Бога ради, здесь не каменные стены!
— Все, что ты говоришь, это ужасно! Убиваешь людей, словно они звери!
Бенджамен удивленно глянул на женщину и процитировал:
Меня не мучит совесть. Их конец — Награда за пронырство. Подчиненный Не суйся между высшими в момент, Когда они друг с другом сводят счеты.— Снова ты говоришь этими чужими стихами. Я не знаю твоего языка, не понимаю… Что ты сказал?
— Что ты ошибаешься, поскольку те, что гибнут от моей руки, виноваты сами, поскольку встали у меня на пути. Это слова Гамлета, Джулия. Но сейчас это неважно… Послушай, я же помню, как ты сказала, что мечтаешь о возвращении на свой остров, с деньгами. Сколько лет ты так просто мечтаешь и обещаешь себе, что нынешнее состояние продлится всего лишь год или два? До конца своей жизни ты не соберешь у Миреля больше, чем нужно будет для поездки! Идет зима, причем суровая, а девочка…
— Девочка пережила уже несколько зим.
— Это означает лишь то, что тебе везло. Пока что…
— Зачем ты мне все это говоришь?
— Потому что хочу, чтобы завтра ты уехала домой. Здесь идет война, но на юг дилижансы ходят. Я дам тебе денег, на них ты купишь всю свою деревню.
— Я не возьму от тебя денег! — выкрикнула женщина. — За что ты хочешь заплатить, за вчерашнее или за эту ночь?!
— Джулия! Я хочу, чтобы ты стала счастливой, чтобы тебе не приходилось шататься всю жизнь в голоде и холоде, в повозках Миреля и им подобных. Чтобы тебя не насиловали на первой же стоянке.