Шахматист
Шрифт:
— Klaus, warum bist du so unartig?! Fort mit dir! [221]
«Из него такой же шотландец, как из меня негр», — подумал Батхерст.
Когда же молчаливая, покорная супруга хозяина внесла горячее жаркое и пиво (Бенджамен был этим пивом восхищен) и закрыла за собой дверь, они приступили к еде и разговорам. На вопрос, почему улицы выглядят вымершими, Робертзон объяснил, что часть пруссаков сбежала, опасаясь французов, а молодые поляки помчались в Познань, чтобы записаться в польско-французские войска. В городе хаос, французы заскакивают сюда редко и тут же уезжают; время от времени пройдет через город какой-нибудь отряд; действующих органов власти нет, полнейший Unordnung [222] .
221
Клаус, ты почему себя так гадко ведешь? А ну-ка, убирайся отсюда!
222
Беспорядок, бардак.
«Это хорошо», — подумал Батхерст.
— А что с владельцами замка [223] , —
— Где там, — ответил Робертзон. — Имеется управляющий, немного слуг…
— И как зовут этого управляющего? Что это за человек?
— Насколько знаю, жадина и пьяница. Сам я никаких дел с ним не имел, но знакомые говорят о нем именно так. Берет взятки за право поставок в замок. А как его зовут?… Бенсик или Бенсак, как-то так. Точно не знаю, я же должен был выяснить лишь то, что касается башни.
223
Автор Мемориала не сообщает имени владельцев замка. Из того, что известно мне — это, по-видимому, была семья Мыцельских, которые стали владельцами замка в 1720 году. Директор Музея Шамотульской Земли, магистр Януш Лопата, сообщил мне, правда, что в 1806 году замок принадлежал какому-то немецкому семейству, но из других источников стало известно, что в род фон Саксен-Готов Шамотулы перешли только в 1837 году. При случае хочу поблагодарить известного мастера художественной фотографии, пана Мариана Ружаньского, за помощь в поисках на территории Шамотул.
— Именно. Только я должен распоряжаться ею.
— На какое время, герр О'Лири?
— Две недели, считая с сегодняшнего дня.
— Это можно устроить, герр О'Лири. В настоящее время в башне никто не живет, она служит складом для всякого хлама. Этот Бенсик или как его там обрадуется возможности подзаработать.
— Ладно. А где в коллегии иезуитов находится выход туннеля?
— Понятия не имею. Про подземный переход между «Башней Черной Княгини» и коллегией здесь говорят, сколько себя помню, сам слыхал от отца еще в детстве, но вот точно узнать никак невозможно. Я пытался расспрашивать у ксендзов, но те быстро тебя отправляют ни с чем. Но ведь я не мог и слишком настаивать, чтобы не возбудить подозрений. Думаю, когда вы уже устроитесь в башне, достаточно будет войти в туннель и выяснить самому.
Бенджамен закончил с едой, вытер губы салфеткой и сделал несколько глотков пива.
— Пиво у вас превосходное!.. Башня той самой пленницы это, конечно, та, что с левой стороны ворот? Потому что справа я видел другую, поменьше, и не уверен…
— Все правильно, герр О'Лири, это та, что побольше. Именно в ней магнат и держал Черную Княгиню. Судьба у нее была не слишком веселая.
— Кое-что я уже слышал об этом в Лондоне, но хотелось бы узнать больше. Почему эту женщину назвали Черной Княгиней?
— Относительно этого есть разные легенды, но все это глупости. Одни говорят, что у тогдашнего князя Шамотул родилась дочка с черным, словно у негритянки, лицом, и отец со стыда приказал на всю жизнь закрыть ее в подвале. Другие рассказывают, что все это произошло еще до основания города и происходило совсем иначе. А было так: владелец всех здешних земель разозлился, когда ему донесли, будто его дочка влюбилась в юношу низкого состояния. Девушка сбежала из дома и долго в нужде ходила по деревням, пока папуля ее не нашел и в маске из черного полотна не посадил в башню на всю оставшуюся жизнь. И вот, согласно этой легенде, и должно было появиться название города [224] .
224
От samotula (та, что ходит по углам, бедствует) — Шамотулы. О легенде, известной в этих землях в XVIII–XIX веках, вспоминает граф Эдвард Рачиньский в книге Воспоминания о Великопольске… На самом же деле название Шамотулы пошло от рода Наленчев-Шамотульских, владевших (в XIII веке) торговым поселением, которое впоследствии выросло в город.
— Я слышал про железную маску, — заметил Батхерст.
— И правильно слышали, потому что там и вправду была железная маска [225] . Я уже говорил, герр О'Лири, что все это глупости и бабские сказки. Правда выглядела так — здешний польский князь закрыл в башне свою жену, которая сбежала с другим. Князь их догнал, того убил, а ее в железной маске посадил в башню [226] . Якобы, он приказал сделать для нее подземную галерею, по которой она могла переходить из башни в костел, и там, в небольшой нише за решеткой слушать святую мессу, прося у Господа прощения за то, что нарушила супружескую клятву.
225
В случае самой знаменитой «железной маски», якобы брата-близнеца Людовика XIV, сама маска на голове не была железной, только внизу был обруч на шее. Вполне возможно, что то же самое было и в случае шамотульской «железной маски».
226
«Галышка была дочерью князя Илии Острожского и Беаты Кошцельской, внебрачной дочки Зигмунда Старого. Руки рано оставшейся сиротой Галышки просили польские господа, которых, помимо красоты, привлекали большие земельные имения княжны. Дядя Галышки, князь Василь Констант Сангушко, являясь ее опекуном, не желал, чтобы литовские имения попали в руки польских магнатов, и согласился на то, чтобы Галышку в 1553 г. похитил молодой Дмитрий Сангушко. Беата внесла жалобу, и король вместе с польскими сенаторами, находясь в Кнышине, осудили Дмитрия на лишение чести. Исполнителем приговора стал Марцин Зборовский, который желал выдать девушку за своего сына. Он направился по следу молодой пары, бегущей в Чехию, и убив Дмитрия, привез Галышку в Польшу. Теперь начались новые торги за руку несчастной вдовы. Король, будучи ее опекуном по закону выдает Галышку за гораздо более старого, по сравнению с ней, Лукаша Гурку (Лукаш Гурка III — примечание автора), познаньского воеводу и владельца Шамотул. Но Галышка после богатой свадьбы, устроенной королем в варшавском замке, осталась в окружении королевы Боны, поскольку не хотела жить с навязанным ей стариком. Свое поведение она объясняла недостатком супружеского
— Как раз эта галерея меня и интересует! Завтра я должен попасть в башню.
— Хорошо, герр О'Лири. В замок пойдем где-то к полудню, потому что раньше этот пьяный кабан не проснется. Голову даю на отсечение, что сейчас он, как и каждый вечер, пьет с какой-то девкой.
— А какая она была, красивая? — спросил Батхерст.
— Кто, девка управляющего?
— Да нет, жена этого князя…
— А… Вроде была красавица. На большом алтаре коллегии имеется фигурка какой-то дамы. Народ считает, что это именно она…
Бенджамен поднялся со стула, поблагодарил за ужин и спросил:
— Где я буду спать?
— В комнате рядом, герр О'Лири, кровать уже готова.
— Значит, до завтра.
— До завтра, герр О'Лири, спокойной вам ночи.
Утром (2 декабря) он пошел в костел. Мастерски вырезанное лицо женщины в нише тройного алтаря было темным и мертвым. Напротив нее виднелся какой-то герб [227] и таинственные буквы M.B.P.S. Бенджамен стоял там довольно долго, а когда, услыхав чьи-то шаги в боковом нефе, хотел уйти, луч солнца нашел просвет в тучах и заглянув в окно церкви, упал на скульптуру. Лицо дрогнуло, губы как будто пошевелились, и в то же мгновение англичанину показалось, что женщина похожа на Джулию. «Отступи, время еще есть, молю тебя, Бенджамен! Бенджамен…»
227
Граф Рачиньский сообщает, что это был герб «Роза».
Дрожащее солнечное пятнышко побледнело и погасло, закрытое новой тучей, и лицо вновь застыло в неподвижности. Бенджамен прикоснулся к нему — холодное как лед.
В одиннадцать утра он выслал Робертсона на тракт из Оторова на Пневы, навстречу Мирелю, а сам с Робертзоном отправился к управляющему.
До замка они дошли за несколько минут [228] . Въездные ворота и пространство перед ними мало чем напоминали о давнем величии: стены были облупленные, покрытые лишайниками и подтеками, с одной лишь створкой ворот, державшейся на нижней петле [229] . По обеим сторонам ворот стояли две башни, меньшая из которых напоминала человека в агонии, лишенная вершины, разрушающаяся, равно как и стена, идущая от обеих башен по низкому обрыву вдоль заполненного водой рва. Зубцы крепостной стены время и людская небрежность выщербили как крепкий кулак — зубы [230] . Внутри замка был обширный, прямоугольный двор, на котором с краю находилось жилое здание — одноэтажный дом с остроконечной крышей, искривленный буквой L и подпираемый маленькой башенкой, прилепленной к лицевой стене. К стене, окружавшей внутренний двор, прижимались ряды деревянных домиков, сараев и пустых конюшен. Тут же стояли две телеги и здоровенная четырехколесная повозка с будкой. С северной стороны находилось имение при замке.
228
Замок был построен Шамотульскими в XV веке на Вронецком предместье. В 1511 (или 1513) году он стал, в качестве приданого Катаржины Шамотульской, собственностью познаньского каштеляна Лукаша Гурки. Гурки значительно перестроили замок в XVI веке в резиденцию в стиле ренессанс.
229
Автор Мемориалавесьма бегло описывает вид ворот, но из «представлений» замка XVIII века, сделанных в 1719 и 1720 годах (Государственный Архив города Познань и Познаньского Воеводства), видно, что предвратное пространство было очень интересным с архитектурной стороны. Это был, как показывают археологические исследования, длинный, окруженный стенами въезд.
230
Первоначально замок был окружен куртинной стеной с четырьмя башнями по углам, из которых до нынешнего времени дожила только башня Галышки. Остатки куртинной стены были открыты во время археологических раскопок, проводимых в 1971–72 годах под управлением магистра Януша Лопаты. Из неточного описания, содержащегося в Мемориалетрудно понять, какие фрагменты стены еще существовали в 1806 году. Точно известно, что она сохранялась с южной и западной сторон, в фрагментах, идущих от угла, в котором стояла башня Галышки.
Замковый комплекс в Шамотулах с башней Черной Княгини (рисунок Констанции Потоцкой, первая половина XIX века)
Навстречу им вылетела стая оголодавшей домашней птицы. Кудахтавшие куры и шипящие гуси, тянули свои клювы к их сапогам. Батхерст и Робертзон отыскали батрака и через него добрались до управляющего, громко храпевшего на мятой постели. Пришлось подождать, пока толстый («Хотя куда ему до Миреля!» — подумал Бенджамен), небритый тип, возбуждающий отвращение одним своим видом, нечистоплотностью и запахом, натянет грязные штаны, сорочку и кафтан, напьется из стоящего рядом с кроватью жбана и проорет в глубину коридора, чтобы подавали жрать. Только лишь потом они приступили к делу. Робертзон объяснил, что труппа комедиантов после долгого пути желает разместиться в замке на несколько дней и подготовить новую программу, с которым затем выступит в Познани, на что управляющий заявил, что во дворце нет места.