Шахматист
Шрифт:
— Что это за армия? — спросил Батхерст.
— Армия Сатаны, сын мой. Баварцы! Неделю назад имел честь приехать и устроить для себя в монастыре квартиру его императорское высочество принц Жером, брат Его императорского величества Наполеона [247] .
Монах говорил все это с глубочайшей ненавистью в голосе. Произнеся имя Наполеона, он пугливо оглянулся и только потом резко выбросил из себя:
— Если антихрист ходит по земле, сын мой, то он выбрал для себя тело этого князя и окружил его отрядом адских слуг. Уже в первую ночь они превратили монастырь в вонючий бордель! Они навезли сюда девок и начали паскудить наш дом, который является домом Божьим, но теперь и этого им мало, они похищают девушек из города и насилуют их в кельях! А князь первым в этих противоестественных утехах выступает, с тремя проститутками за раз спит, днем и ночью
247
В гостыньском монастыре принц Жером Бонапарт (1784–1869), впоследствии король Вестфалии, остановился со своим штабом и несколькими отрядами баварцев 26 ноября 1806 года. Монастырь был оккупирован ими более двух месяцев.
248
Когда во время моего путешествия по следу «Шахматиста» я добрался до Гостыня, милые священники, угостив предварительно замечательным обедом, предоставили мне доступ к монастырским архивам. В находящемся там манускрипте, своеобразном дневнике, который писал отец Каспар Доминиковский ( Собрание сообщений о Святой Горе под Гостынем, населенной Конгрегацией Оратории Святого Филиппа Нерия, завершенное в четырех частях в сентябре 1846 года), в части III, на стр. 297, я обнаружил такую запись, касавшуюся Жерома:
«Сам же князь этот навсегда останется знаменит недостойным своим поведением. Весь его штаб — это дети ужасной Французской Революции (…) Может показаться, что армия их должна была прибыть из страны, где нет никакой цивилизации, а главными ее приметами являются грубость, неуважение и развязность».
249
Содержащееся в Мемориалесообщение на эту тему, хотя и шокирующее, несомненно, является истинным. Принятие ванн, весьма часто, ежедневное, из вина, молока и одеколона было любимым, если не сказать ритуальным времяпровождением развратного принца. Во время его пребывания в Варшаве в апреле 1812 года сенсацию вызвало известие, что вино, которое Жером получил от городских властей чуть ли не в качестве военной контрибуции, после купаний скупается у дворцовых слуг купцами, заново разливается по бочкам и продается. В результате этого спрос на вино упал тогда в столице чуть ли не до нуля.
250
Некоторые из фактов, представленных в Мемориале, находят свое подтверждение в уже упомянутой рукописи ксендза Доминиковского. На стр. 298 (Часть III) имеется описание нападения, совершенного солдатами на «склад с французским вином». Заведующий им брат забаррикадировался, был вызван офицер, но тот поддержал солдат, и они все же ворвались внутрь, чтобы потом пить до смерти. В конце концов, солдаты начали сжигать пустые бутылки во дворе, и делали так два дня и две ночи, пока стекло не расплавилось в жидкую массу.
Он вознес глаза к верху и простонал:
— О Господи, Наисвятейшая Мария Дева, смилуйся над нами, освободи место святое от этой напасти библейской, от саранчи этой, описанной в Откровении святого Иоанна, от этих Люциферов и Вельзевулов, от…
— Тише, отче!!! — прошипел Батхерст.
Монах закрыл лицо руками и замолчал.
— Послушайте, отче. Время пришло, мы выезжаем в Познань. Вы должны как можно скорее найти себе гражданскую одежду. Вы умеете ездить верхом?
— Умею, сын мой, учился еще с молодым графом Потоцким.
— Это хорошо. Когда вы будете готовы, отче?
— Погоди, сын мой, все не так просто. Вначале я должен попросить разрешения у отца настоятеля, а ведь я совсем не знаю, в чем тут дело.
— На месте узнаете! Речь идет о борьбе с этими антихристами. А теперь идите и поговорите с настоятелем. Нам
— Но, сын мой…
— Это приказ, поп!
Монах разочарованно покачал головой и, спрятав руки в широкие рукава рясы, посеменил в сторону монастыря. Бенджамен остался сам, но ненадолго. Он услышал шаги и подумал, что это возвращается монах. Но вместо него он увидел офицера в зеленом мундире. Тот, увидав незнакомца, остановился как вкопанный. Батхерст поднялся с поперечины и совершенно напрасно, инстинктивно, отступил назад.
— Halt! [251] — крикнул офицер.
Бенджамен остановился, изобразив глазами театральное изумление. Офицер подскочил к нему.
251
Стоять!
— Кто такой? Что тут делаешь?
— Монастырь посещаю, господин майор.
— Я не майор, хотя давно уже должен им быть. А ты кто такой?
— Я купец.
— Купец? С каких это пор купцы посещают монастыри? Тем более, занятые армией? Как ты сюда вошел?
— Через ворота.
— Интересно, ведь стража гражданских не пропускает. А дальше?
— А дальше через собор, по коридору, на этот двор, — отвечал Батхерст, при этом сделал несколько шагов вперед и легким пинком затолкнул свой мешок за столб.
— Через церковь? Еще интереснее. Видать, тебе это было очень нужно. А самый интересный тут твой акцент, весьма странный, как на мой вкус.
— Потому что я ирландец.
— Ooooo! So ein englischer Spion! [252]
— Вовсе я не английский шпион, а честный ирландец.
— Englischer, irischer, das ist mir egal! Wenn das so ist, dann… [253]
— Протестую! — возмущенно воскликнул Батхерст.
252
Так ты еще и английский шпион!
253
Английский, ирландский, мне все равно. Даже если и так, то…
— Молчать! — услышал он в ответ.
Офицер всматривался в Бенджамена из под прищуренных век, размышляя о чем-то. Батхерст сделал еще один шаг вперед, но тот вырвал из кобуры пистолет и, направив ствол в грудь англичанину, рявкнул:
— Лапы вверх! Иди вперед, ирландец, и не пытайся сбежать! Пули не перегонишь!
Баварец завел Бенджамена на первый этаж, в обширную комнату, где размещался французский капитан.
— Герр капитан! — пролаял он, обращая внимание на себя и пленника.
— Чего тебе надо, Лотар? — удивился хозяин.
— Докладываю, что привел некоего фрукта, господин капитан. Обманул наших часовых и прошел в монастырь через церковь. Говорит, что пришел посетить. Во время войны!
— Наверняка, он хотел посетить наш штаб, — отметил капитан с издевкой.
— Я так и подумал, господин капитан. Потому и взял на себя роль проводника и сразу же привел его сюда, чтобы он, бедняжечка, не заблудился и не слишком устал.
— Ты хорошо сделал, Лотар, наконец-то тебе удалось совершить добрый поступок. Правда, это твой первый добрый поступок за всю жизнь, но лучше поздно, чем никогда.
Оба расхохотались. Капитан выпил стакан вина и спросил:
— Наш гость, случаем, не представился?
— Так точно, господин капитан. Сказал, что он ирландец.
— Так и сказал? И чего это ему нужно так далеко от своей родины! И чего только люди не делают, чтобы умереть!
Капитан встал со стула и подошел поближе, поигрывая серебряной фигуркой, изображавшей какого-то святого.
— Ирландец… Замечательно, браво… Лотар, обыщи его.
Через мгновение капитан уже держал в руках документы Батхерста.
— Ага, вот и бумажечек…
Капитан просмотрел их и спросил у Бенджамена:
— Фамилия?
— О'Лири.
— Сходится. Это доказывает, что у ирландцев хорошая память, не забывают свои фамилии. Что тут еще?… Купец, во Франции пребывает несколько лет.
— Наверняка там шпионил, — вмешался баварец.
— Ничего подобного! — возмутился Бенджамен. — Я ирландец, эмигрант, сбежал во Францию, чтобы…
— Закрой пасть! Говорить будешь, когда тебя спросят. Поищи получше, Лотар, больше там ничего нет? Денег там?… Mille tonneres [254] ! Кто тебя завел сюда, ирландец, кто-то из священников, так?
254
Тысяча чертей!