Шахматисты
Шрифт:
Ноттингем радостно улыбнулся мне. — У нас есть больше, чем эта сумма в казначействе, не так ли?
— Совершенно точно. У нас есть точно 500,14 долларов, из которых 500 как раз на арендную плату. Не смотрите так на меня.
— Дирекция этого клуба, — звучно объявил Ноттингем, — настоящим уполномочивают
— Вы — сумасшедший? Я даже взвизгнул. — Где вы думаете, я собираюсь найти другие 500 долларов за арендную плату? Вы, безумные, доведете до того, что будете играть ваш телеграфный матч на середине улицы K-Стрит!
— Это, — холодно сказал Ноттингем, — является самым большим шахматным делом, начиная с Истории шахмат Мэррея. После того, как мы разберемся с этим, я уверен, что мы можем найти издателя для Зено. Вы что, противник такого великолепного содействия шахматной литературе?
Пит Саммерс вмешался в разговор с обвиняющим тоном. — Даже если вы не можете быть другом Зено, вы могли бы, по крайней мере, подумать о пользе для клуба и американских шахмат. У вас очень забавное отношение к этому.
— Но, конечно, вы не настоящий шахматист, — сказал Бобби Бейкер сочувственно. — У нас никогда не было казначея, который был бы шахматистом.
Ноттингем вздохнул. — Я предполагаю, что пора выбрать другого казначея.
— Хорошо, — сказал я холодно. — Я только задаюсь вопросом, что я должен сказать владельцу помещения на следующей неделе. Он тоже не шахматист. Я сказал серому человеку: — Пойдемте к столу, и я выдам вам чек.
Он нахмурился. Чек? От группы шахматистов? Никогда в жизни! Пойдемте, профессор.
Именно тогда произошла замечательная вещь. Один из большинства незначительных членов клуба заговорил.
— Я – сенатор
И затем раздался отрывистый звук, и рядом с моим ухом пролетела пуговица. Я быстро повернулся и увидел обширный поток табачного дыма, законченного тремя совершенными кольцами табачного дыма. Наш железнодорожный магнат вынул свою сигару. — Я — Джонсон, компания «A. энд У.» Мы, шахматисты, поддержим друг друга по этим делам. Я тоже выпишу этот чек. И Ноттингем, не волнуйтесь об арендной плате. Сенатор и я позаботимся об этом.
Меня душило негодующее удушье. Я один волновался об арендной плате, не Ноттингем. Но конечно я был ниже их осведомленности. Я не был шахматистом.
Серый человек пожал плечами. — Хорошо, я возьму чек и рекомендую неограниченное продление визы.
***
Пять минут спустя я стоял вне здания, заглатывая свежий холодный воздух, когда представитель иммиграционных властей прошел мимо меня к своему автомобилю.
— Доброй ночи,— сказал я.
Он немного наклонился, и затем с почтением посмотрел. Когда он ответил, он, казалось, говорил больше себе, чем мне. — Это была самая забавная вещь. Сложилось впечатление, что там была маленькая крыса, бегающая вокруг тех шахматных досок и передвигающая фигуры своими зубами. Но конечно крысы не играют в шахматы. Только люди. Он всматривался в меня сквозь сумрак, как бы пытаясь сконцентрироваться. — Ведь там не было, действительно, никакой крысы, играющей в шахматы, не так ли?
— Нет, — ответил я. — Не было там никакой крысы. И никаких людей, также. Только шахматисты.
Конец