Шахматы Богов
Шрифт:
Мгновения ожидания растянулись в бесконечность, четыре непрошенных гостя неподвижно стояли у входа в пещеру, с одной стороны тут же покрывающиеся снежным покровом. Человек спереди также стал походить на белую статую. Вдруг, словно по приказу, четверо одновременно выпрыгнули из снега и побежали по его поверхности, словно под ногами была твердая дорога. Малые частицы поднимались ступнями, остальные даже не приминались. Падающие снежинки, замерев, разбивались о тела бегущих на человека. Вырвавшиеся из ремней ножи разорвали воздух и вонзились в тело одного из противников, не причинив желаемого вреда. Клинки, просвистев и разрубая хлопья снега, с искрами встретили лезвия ножей. Мгновенные удары встречали столь же мгновенные преграды лезвий, и ветер уже не был столь быстр и всесилен, и вихри снега рассекал еще более сильный вихрь ударов. Первый приблизившийся попытался зацепить мечами, но, получив сильный удар ногой в голову, отлетел на десяток шагов, ударившись в скалу
– Время еще не пришло.
Мужчина поднял голову - перед ним стоял человек в ало-черных доспехах.
– А ты еще кто?
– успел он только произнести, утрачивая последние отблески сознания.
Ничего вокруг, лишь мрак и тишина. Он был здесь уже и не раз, на краю. Стоит сделать один шаг, и возврата не будет, все утратит смысл, придет умиротворение и безразличие ко всему. Стоит сделать один лишь шаг. Все просто, предельно просто. Не будет боли, не будет страха, не будет ничего. Лишь свобода и вечность. Стоит сделать лишь один единственный шаг навстречу небытию.
Непереносимая пожирающая боль в каждой частице тела, разрывающая изнутри, напомнила, что он еще жив. Глаза болели, когда были закрыты, и при любой попытке открыть боль была еще сильнее. Еле слышимое завывание ветра снаружи отзывалось в ушах всесокрушающим громом, треск хвороста в очаге порождал сильнейшую боль в голове, словно ее поместили в огромный колокол, и ударили по нему. Пошевелиться невозможно, любое малейшее напряжение заставляет забыть о прежней боли сильным всплеском новой еще более сильной. Даже мысли, обрывающиеся и смешивающиеся в новые мысли, тонущие в бесконечном потоке все тех же беспорядочных мыслей, порождали непереносимую боль.
Кто-то подошел, и шаги его грохотали в голове тысячью громов, залил что-то горячее в рот. Жар, глотки - новая боль. Боль в животе, нахлынувшее забвение. Боль стихла.
Деревянные игрушки разбросаны вокруг, маленькие мальчишечьи ручонки схватили бережно обструганный деревянный меч. Он словно сиял в детских глазах, почему-то именно этот кусочек дерева ему сейчас был дороже всего среди всех этих игрушек, бережно разложенных вокруг. Солнце немного припекало, грея голые ножки и землю, на которой он сидел голой попой прямиком на траве, издавая звуки радости при игре с "палочкой".
"Какие-то дяди подошли и смотрят, большие дяди, солнце загородили. Они что-то говорят, но ему все равно, у него есть "палочка", которой он так интересно играет. Что это блеснуло на солнышке? Один из дядей достал что-то большое и длинное, как интересно блестит, эта штучка поинтереснее "палочки". Дядя, дай! Другой дядя плохой, остановил того дядю, когда он хотел поднести мне
Вновь боль вернула из забытья, на этот раз эта иная боль, пожирающая внутреннюю снаружи, впиваясь своими незримыми когтями, обжигая кожу. Хочется встать, но тело продолжало предательски отказываться подчиняться.
Глаза с огромным усилием немного приоткрылись, сквозь пелену дурмана и дыма проступили расплывающиеся очертания жилища. Некто стоял возле него, держа в руках раскаленное лезвие, от которого исходило зеленоватое пламя. Он сжал зубы, когда лезвие коснулось ноги, потянуло паленой кожей, зашипело. Делавший это бормотал какие-то слова, не понятные, не смотря на знания Теней.
– Твои татуировки, так они тебя выследили, - продолжая водить лезвием, некто в черно-алом произнес так, чтобы его услышали, - Придется терпеть, работы еще много.
Боль нахлынула новой волной, захватывая с собой в глубины забытья.
Тысячи воинов в разных доспехах на пологом склоне нагорья, собранных в один легион. Над легионом возвышались штандарты "Черной Короны на Алом Солнце", развивающиеся на ветру. Позади несколько легионов в одинаковых доспехах стояли ровными рядами под теми же штандартами. Впереди возвышались стены и башни города.
Он узнавал в тех, кто стоял рядом, но не помнил, не мог вспомнить их имен. Все лица вроде бы и живые, но давно уже неживые. Прозвучал сигнал, и легион двинулся вперед быстрым шагом. Стоявшие позади, оставались на месте. Движение ускорялось, наемники начинали бег, никакого строго порядка, масса бежала, растягиваясь и сжимаясь подобно набегающей на берег волне. Навстречу небо пронзилось бесчисленными чернеющими полосками, стремительно приближающимися к быстро сбегающей толпе. Бегущие рядом, кто имел, выставили щиты. Донесся свист, и тучи стрел вонзились в землю, щиты, ноги, руки, незащищенные доспехами участки тела. Тела падали, через них перепрыгивали и бежали дальше, в воздух поднялись новые тучи стрел. Падающие словно обращали свои взоры к продолжавшему бежать, их взгляды представали перед ним. Каждый павший на мгновение застывал перед лицом и исчезал, гонимый несуществующим ветром. За спиной надежно висел двуручный топор, в руках секиры, которыми он с завидной легкостью отбивал стрелы. Не каждый из рядом бегущих наемников также сможет отбить. Новый свист, новые тела упали, тут же втоптанные толпой, в разбухшую от недавнего дождя землю. Новые павшие представали перед взором и исчезали в небытие.
По небу в сторону замка вычерчивались черные дымные полосы, завершающиеся около земли вспышками огня среди строгих порядков защитников города. Воины ускорили бег, оставалось пять сотен шагов. Каждый из бежавших готовился побыстрее умереть, утащив с собой побольше врагов. И каждый павший представал перед ним, словно ожидая участи и исчезая в то же мгновение.
Первые шеренги врага - такие же воины, среди которых виделись и те, кого он знал. И сейчас он видел явно, что все также были мертвы, хоть и их живые глаза сейчас смотрели вперед на бегущих. Все было знакомо, все переживалось второй раз, но знание участи и видение смерти лишь сейчас проявило себя в этом давно прошедшем сражении, ставшим не последним для него и последним для тысяч.
Две волны сошлись в едином всплеске, звуки металла смешались с криками, земля мгновенно окрасилась, оружие вкусило кровь, броня покраснела. Секиры наносили удары, тело постоянно уклонялось от встречных. Кто-то погибал рядом или далеко на другом конце поля, кто-то умирал от его рук, и каждый вставал перед ним на мгновение прежде, чем истаять подобно туману. Поющее в вихре смерти лезвие безжалостно разрубало доспехи, не оставляя шансов и даруя все больше крови земле, изрядно разжижившей под ногами. Взмах за взмахом забирал чью-то жизнь, шаг за шагом лишал кого-то надежды. Временные соратники рядом падали один за другим, сраженные врагом, враги падали, сраженные соратниками. Никаких мыслей, лишь бесконечная песня сокрушающего оружия, и пока она звучит, он будет жить. Сотни смертей сменяли предыдущие сотни, кровь окрасила траву в алый, смешалась с грязью и побурела от нее. Тела падали поверх тел, заваливаемые новыми телами. Смерть порождала смерть, безликие тени кружили над полем брани подобно коршунам.
Донеслись звуки труб - выдвинулись первые строго построенные ряды. За ними обязательно сейчас выдвинется рыцарская сотня, сметающая остатки на своем пути. Он весь покрылся кровью, походя на древнего демона, описываемого в старых писаниях. Еще шаг, и замешкавшиеся упали на землю, истекая кровью, представая на мгновение перед ним. Еще шаг, новые безжизненные тела и новые тени. Смерть сегодня ликует, за нее делают работу другие.
Донеслись звуки надвигающейся волны. Рыцари сокрушат всех, им все равно, они не будут разбираться кто за кого. Последний взмах и быстро собраться, чтобы нахлынувшая волна не смела, втаптывая копытами останки в грязь. Рядом обломки метательных орудий и укреплений. Он подбежал к ним и сразу же присел - десятки тяжелых рыцарских всадников пронеслись мимо, сметая и затаптывая попавшихся на пути.