Шахта дьявола
Шрифт:
Этот звуковой сигнал превращается в ровный ритм по мере того, как ее жизненные показатели выравниваются. Он не сильный, но он есть.
— У нас есть пульс, — объявляю я. Я являюсь свидетелем того облегчения, которое я также чувствую, запечатлевающегося на лицах каждого человека в этой комнате. «Давайте стабилизируем ситуацию и будем внимательно следить за ней».
Я наклоняюсь к ее уху и шепчу так, чтобы меня могла услышать только она. «Ты боец, Тесс. Ты справишься с этим».
Снаружи доносится стук, на этот раз гораздо громче, чем раньше. Далее следуют расстроенные голоса, неразборчиво
— Что, черт возьми, там происходит? Я требую, теперь мой разум прояснился, поскольку код убран.
Медсестра выходит, чтобы оценить ситуацию, и через несколько минут возвращается с расстроенным выражением лица. «Это муж жертвы, доктор», — говорит он мне. — Простите за мой французский, но он там сходит с ума и требует встречи с ней. Вся тяжесть его гнева приходится на мебель.
Я могу только представить себе агонию ожидания новостей о любимом человеке, не зная, получат ли они это или нет, не зная, надеяться или горевать, и оказаться в этом невыносимом моменте паузы между ними обоими.
— Хирургическая бригада готова к нам? Я спрашиваю.
«Да, Доктор. Доктор Уайтшоу готов к операции.
— Закончи подготовку пациента, и я пойду поговорить с мужем. Зима, у тебя есть это?
— Конечно, Док.
Сняв перчатки и хирургический халат, я выбрасываю и то, и другое в мусорное ведро, прежде чем сделать глубокий вдох и выйти в отдельную зону ожидания.
Первое, что бросается в глаза, — это два стула и тумбочка, разбросанные посреди зала, совершенно не соответствующие обычной клинической чистоте больницы. Затем мой взгляд поднимается на крупного, устрашающего мужчину, который яростно расхаживает по другому концу коридора. Он одет во все черное, но весь в крови. Я чувствую этот запах даже отсюда. Я не понимаю, как он может вынести, что его тело залито кровью его жены. Он мучительно проводит рукой по волосам, останавливаясь только для того, чтобы обратиться к персоналу больницы, когда они проходят мимо.
Его окружают полдюжины одинаково устрашающих мужчин и женщин, не совсем окружающие его, но явно готовые вмешаться в случае необходимости.
Кто, черт возьми, этот парень?
— ГДЕ МОЯ ЖЕНА? — кричит он на проходящую мимо медсестру, злясь от ярости. — Меня не пустили с ней в машину скорой помощи. Она здесь уже двадцать минут, и никто не говорит мне, где она, черт возьми, и как у нее дела. — Двое мужчин хватают его за руки, удерживая от разрушения стойки регистрации. — Отвези меня к ней, прежде чем я начну разносить эту больницу на части и найду ее сам.
Медсестра замирает от страха, напуганная его грозным присутствием, но уже потеряла его интерес.
Взгляд мужчины останавливается на мне, когда он замечает, что я стою в холле. Он бросает взгляд на мою одежду и на то, как я смотрю на него в ответ, и бросается ко мне. Когда он нападает на меня так целеустремленно, это все равно, что стоять перед разъяренным быком и размахивать большим красным флагом, но я не позволяю ему напугать меня.
Раздражение, которое сковало мой позвоночник с тех пор, как я увидела, как он кричит на персонал и устраивает сцену, улетучивается в одно мгновение, когда он приближается, и я смотрю в
Я прочищаю горло. — Вы муж Тесс Ноубл…
— Она умерла?
Мое сердце подпрыгнуло к горлу от его резкого прерывания. Вопрос имеет клиническую формулировку, но задан с такой интуитивной, грубой эмоциональностью, что это бьет меня под дых. Воздух вокруг него напряжен, сгущен от его страданий.
Его взгляд дико скользит между моими глазами, отчаянно ища в них ответ, который я ему еще не дала. Его плечи напряжены, как будто он готовится получить худшие новости в своей жизни. Оно рассказывает мне все, что мне нужно знать о нем; это человек, который не переживет смерть своей жены.
— Нет.
Его лицо морщится, выражение трескается, как тонкий фарфор.
Прерывистый стон сорвался с его губ, а затем все его тело с облегчением обвисло вперед. Его плечи опускаются, а голова склоняется, когда гнев внезапно покидает его, оставляя после себя только мучительную комбинацию жестокой печали и хрупкой надежды. Он проводит дрожащей рукой по лицу, закрывая от меня глаза, делает глубокий прерывистый вдох и приходит в себя.
— Вы ее муж? — нежно спрашиваю я.
Он кивает, стараясь контролировать свои эмоции.
— Да Силва, — наконец говорит он, все еще закрывая лицо рукой. — Ее зовут Тесс да Силва. Она моя жена.
Его голос дрогнул на слове «жена».
Я уже знаю, что так оно и есть, но он говорит это с горячностью человека, который использовал слово «родственная душа», скорее как обозначение того, что именно она для него значит, чем юридическую классификацию их партнерства.
Фамилия запоминается лишь во вторую очередь, как и осознание того, с кем я имею дело. В этом городе есть только один человек с такой фамилией, и с ним нельзя перечить.
Но для меня не имеет значения, случайный ли он человек с улицы, король Англии или сам Папа, стандарты ухода, которые получает Тэсс, одинаковы, независимо от того, кем он является.
— Она умрет? — спрашивает он хрупким, как выдутое стекло, голосом.
Судя по тому немногому, что я знаю о Подземном мире, эти люди должны быть почти непобедимыми. Наблюдать за таким человеком, как он, проявляющим такие обезумевшие эмоции, явно поставленным на колени из-за того, что случилось с его женой, шокирует.
Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что, возможно, именно поэтому у нее пуля в животе и она сейчас борется за свою жизнь. Должно быть, она была целью, чтобы добраться до него.
Это работает.
— Нет, если мы будем иметь к этому какое-то отношение. — Его глаза наконец возвращаются к моим. Он смотрит на меня так, будто видит меня впервые. — В этой больнице работают самые талантливые врачи страны. Она находится под самым лучшим уходом. Я доктор Кавано. Кэсси, — добавляю я, остановившись на мгновение, прежде чем решиться сказать ему, — я встретила вашу жену несколько недель назад, очень кратко, когда ее мать поступила в больницу. — В его взгляде просачивается осознание. — Я полюбила ее. Она казалась сильной. Боец.