Шале в горах

Морозова Ольга Владимировна

Жену звали Тоня. Какое-то доисторическое имя, хотя сама она была ничего. Ваня представил меня ей как самого лучшего инструктора, и она расплылась в улыбке. Она вообще часто улыбалась. Блаженная какая-то… никаких подозрений. Так и тянуло сказать ей гадость. Но я держалась ради Вани, не хотела его расстраивать. Он так просил меня быть доброй! И я была доброй. Уроки ей не были нужны, она неплохо каталась и сама, но советы мои выслушала внимательно. Она на моих глазах целовала моего любимого и поправляла ему очки! Вы не представляете, что творилось у меня внутри! Ад, это был ад! Я потом не могла понять, зачем ему понадобилось так мучить меня?! Может это доставляло ему особое удовольствие? Видеть, как две любящие его женщины суетятся вокруг

него? Тоня каталась на пологих склонах, боялась повредить ребёнку. Срок у неё был маленький, но она старалась беречь себя. Она-то и рассказала мне, что они с Ваней так хотели ребёнка, и так счастливы, что наконец у них всё получилось. Ване хочется девочку, сказала она, чтобы была похожа на маму. Каково? А я это слушала. Потом Ваня говорил мне, что это не так, что она придумывает, но я верила ему всё меньше. Я видела, как он смотрел на неё… как обнимал… очень бережно, словно она была хрустальной вазой. Это было пыткой. А потом мне всё надоело. Ваня пришёл ко мне в номер, я хотела выставить его, но не смогла… я его сильно любила. Нам было так хорошо в постели, он был так нежен, и я снова начинала думать, что любит только меня. А может, он банально боялся, что я всё ей расскажу.

Я старалась видеть их как можно реже, но они, как назло, всё время маячили перед моими глазами! А жёнушка прямо навязывалась ко мне в подруги. Всё время что-то спрашивала, просила советов. Однажды спросила у меня, где склон поинтересней? Якобы ей надоели детские горки… всё-таки она не совсем чайник. Я посоветовала ей один склон, не то, чтобы опасный, но… не без сложностей. Она сказала, что завтра обязательно пойдёт туда, хочет получить удовольствие перед отъездом. Я еле сдержалась: перед отъездом?! Ваня мне ничего не сказал. Гад, хотел сбежать по-английски, не прощаясь. Я тогда всё поняла. А Тонечка меня просто бесила! Блаженная дура! Если бы она не припёрлась, я смогла бы его увести! Мужчины, они, как овцы: кто позовёт, за тем и идут… Идиотизм, но я так подумала. Не знаю, что на меня нашло… бес вселился.

Короче, я подпилила крепления на её лыжах… вечером была у них в гостях. Так, чтобы не заметно было. Не думала, к чему это приведёт, просто сделала, и всё. Как в тумане была.

Утром она пошла кататься без меня. Встала рано и пошла… её принесли с горы… она налетела на камень, сломала позвоночник. Множественные переломы… за ней прислали вертолёт… Ваня улетел с ней… больше я его не видела. Не знаю, чем всё закончилось. Надеюсь, она не стала инвалидом. Хотя ребёнка потеряла, доктор сразу сказал… Вот и всё.

– А ты что-то про жениха говорила? Или так, к слову? – Андрей протянул девушке пачку сигарет. – Куришь?

Катя покачала головой:

– Нет, жених есть. Но это от безысходности, надо было отвлечься, чтобы не сойти с ума. Не оставаться же мне старой девой! Зачем он позволил ей остаться?! Он сам виноват! – Катя разрыдалась.

Анна Ивановна бросилась её успокаивать:

– Ну, Катенька, перестань! Прошлое не перепишешь… если мы вернёмся, ты найдёшь, узнаешь, как у них дела. Возможно, всё и обошлось, и все живы-здоровы!

– Нет! – Катя вытерла слёзы. – Если бы так было, я бы тут не сидела. Это, кстати, ваша теория! О преступлении и наказании.

– Ну, в любом случае, рыдать поздно. Выслушаем остальных, и подумаем, что можно сделать. Если что-то можно… – Марк хмыкнул.

Катя отошла в другой угол комнаты и села там в одиночестве. Тишину разорвал голос Дениса.

– Я расскажу. – Он покосился на жену. – Мы с тобой остались. Сначала я, потом ты… а я мразь! Всегда знал, что мразь, жил с этим чувством собственной мерзости…

Я на прииске тогда работал. Поехал за длинными деньгами, на машину заработать хотел, на квартиру. Нинка беременная была, ютились в однушке, расшириться мечтал. Прииск показался мне вполне подходящим местом. В общем, уехал. Не буду вдаваться в подробности, было трудно, работы много, отношения сложные. Золото искали многие,

только везло не всем.

Я работал с напарником, Кирюхой звали. Классный парень был, весёлый, шутил всё: вот найду самородок, эх, и жизнь будет! Я усмехался: найди сначала.

В тот день мы золото на реке мыли, далеко от базы. Кирюха это место нашёл, по каким-то своим признакам. Он всё время искал какие-то особые приметы, как собака. Я подшучивал над ним, не верил в особую удачу. Хотел просто намыть золота и заработать. Как все. Я вообще реалист. Но Кирюха меня заводил, с ним здорово было, легко. Он был отличным товарищем. Так вот, работали мы на реке, ничего особенного, но понемногу намыли. Вдруг Кирюха как закричит:

«Братуха! Сюда! Быстрее, быстрее, смотри, что я нашёл!» – он поднял руки над головой, и я увидел самородок. Самый настоящий. Огромный. Именно такой, о котором мечтает каждый старатель. Я подошёл и рассмотрел находку. Ошибки быть не могло – это был он, кусок вожделенного металла.

Я поздравил Кирюху, сказал что-то там. Но на душе кошки скребли: почему не я? Где справедливость? У Кирюхи ни жены, ни детей. Спустит все деньги на ветер. Хотя, если разобраться, чего чужие деньги считать?

Мы собрались и пошли домой. Кирюха хоть и шалопай, но доля благоразумия у него была – сказал, что будет молчать про самородок, и мне велел молчать. От греха. Зачем искушать? Зависть в наших рядах не редкость. Убьют втихую, кто в тайге найдёт?

Мы молча переночевали, а утром опять отправились на участок. Кирилл решил, что там ещё могут быть самородки. Наивный: удача по семь раз на неделе не ходит. Разложились, достали оборудование и начали работать. Кирилл спустился к реке, а я возился возле наших вещей. Крик Кирюхи и рёв я услышал одновременно. Сначала не понял, что это такое? Не сообразил, кто так реветь мог? Обернулся и обомлел: Кирюху медведь подмял, ломает. Голодный, наверное, к реке вышел. Ау него ни ружья, ничего. Орёт, на помощь зовёт… так и слышу его крики, в ушах стоят. Я за ружье схватился, медведь ко мне спиной повернулся… но вдруг руку отдёрнул. Самородок вспомнил… этот проклятый кусок металла так поперёк горла и встал. Подумал, как много я смог бы проблем решить: квартира, машина в глазах стояли. Всё равно его медведь почти прикончил. Ну зачем ему инвалидом оставаться? Не повезло парню, ничего не поделаешь. Так и простоял с ружьём в руках…

Когда мишка насытился и убрался восвояси, я подошёл к Кирюхе, вернее, к тому, что от него осталось… зрелище не из приятных. Месиво из кожи и мяса. Совесть меня грызла, но я себя успокаивал: ничего не поделаешь, зверь, никто не застрахован. Он мог и на меня напасть.

Быстро собрал манатки и отправился на базу – сообщить о случившемся и забрать Кирюху. Вернулись мы с местным фельдшером и мужиками. Кровища на месте, обрывки шмоток… а Кирюхи нет… не знаю, куда он делся. Медведь, должно, утащил с собой, он любит тухлое мясо… спрячет куда-нибудь, закопает, схрон сделает.

Ну, потоптались мы, повздыхали, постояли и ушли.

Через несколько дней я уехал. Самородок забрал с собой, естественно. Купил машину, квартиру расширил…

Нина хотела что-то сказать, но вместо этого поперхнулась и закашлялась. Прокашлявшись, протянула севшим голосом:

– Да-а… вот, значит, как нам квартирка досталась… и машинка тоже… а я-то думаю, что это она такая у нас несчастная – авария за аварией. И квартиру – то топят, то обворуют… ладно, муженёк, не переживай, я не лучше. – Она усмехнулась. – Ну просто семейка Адамс! Медведь, говоришь… ну слушайте. Я медсестра по образованию. Работала в поликлинике, до замужества ещё. Подрабатывала тем, что в свободное время делала уколы старикам, больным, и так далее. Неплохо получалось в смысле приработка. У меня была дальняя родственница, пожилая женщина, очень одинокая, ни единого родственника в целом мире, кроме меня… у неё была бронхиальная астма. Жила в однокомнатной квартире, ничего особенного, но всё же…