Шалости Черного Властелина

Гладышева Наталья

– Сейчас спрошу, - охотно ответил кактус.

Но вопрос переадресовывать не пришлось. Скелет качнул головой, развел руками и кактус перевел мне:

– Охранная магия, может навредить.

– Понятно, что ничего не понятно, - передернула плечами и окинула растерянным взглядом комнату и своих собеседников.

Та еще компания. Кактус, скелет со змеей, перебравшейся ему на шею, и сошедшая с ума я. Потрясающий зоопарк, прямая дорога в Кащенко, нас там ждут с распростертыми объятиями. Жаль, что в психушке нет таких санитаров, как Соловьев младший. Губы сами собой

расплылись в мечтательной улыбке, стоило только вспомнить синеглазую грезу.

Иван-царевич подергал за хвост змею, жестом человека в деловом костюме, поправляющего галстук, простучал костяшками до угла, где и застыл памятником самому себе. И почему я больше его не боюсь? Отвлеклась от воспоминаний о том, что меня пригласили на свидание и принялась разглядывать моего сегодняшнего проводника. Скелет как скелет, еще и при цветном, модном шарфике-змее. Глазницы фосфорическим светом не горят, кандалы не звенят, кости белые, натертые до блеска. Прямо загляденье, а не скелет. И что я от него шарахалась как ошпаренная? Просьбы выполняет, цветы подарил. Жалко, что глюк. Не могу я никак поверить в его реальность. Не могут в нормальном подлунном мире скелеты ходить и говорить. Вот не могут и все. Как и коты, как и кактусы. Может быть меня наркотиком каким опоили? Поэтому мне все это и мерещится? А завтра возьмет и пройдет. Буду на это надеяться, а то уже побаиваюсь того, что могут готовить мне день завтрашний и вечер сегодняшний.

Стук в дверь отвлек меня от мыслей о жизни моей нелегкой. Иван-царевич, не спросившись, потопал к двери, решив поработать мои личным швейцаром. Открыл ее и вышел, плотно прикрыв за собой. Это что, к нему пришли? Навещает кто-то или по делу? Какой деловой скелет. Любопытство обуяло меня сильней размышлений за жизнь и мечтаний о синеглазом красавчике. Подкралась к двери, открыла ее рывком и огляделась. В коридоре стоял только мой скелетик и более никого. И что это за таинственный посетитель был, который так и не показался на глаза?

Иван-царевич держал в руке мой тапок и задумчиво качал головой. Опустила взгляд вниз, на пол и приподняла брови. На полу валялись цветы, помятые и поломанные. Розы, красные, в каком количестве, не сосчитать, так как разбросаны в хаотичном беспорядке.

– И что это было?
– строго спросила у скелетика.
– Ты зачем моих поклонников гоняешь?

Логично было предположить, что розы предназначались мне, а не кактусу и не шарфику-змее и уж тем более не Иван-царевичу.

– Простиии, - взвыл скелет и протянул мне тапок.

– Перевожу как я не хотел, оно само получилось. Кто приходил хоть? Соловьев младший?
– с замиранием сердца спросила я.

Скелет отрицательно помотал черепушкой, поправил свое цветное кашне и постучал костяшками ко мне в комнату. И ведь я его не приглашала, во второй-то раз. А он не спросившись, как будто так и надо. В комнате меня поджидал наглый котяра. Поглядывая на меня хитрым, зеленым глазом, спросил:

– Хороуш наш Саун Сануыч, ау?

– Хорош, - вздохнула я и повернулась к кактусу.
– Спроси этого вредителя, пожалуйста, аленький ты мой цветочек, зачем он поклонника прогнал.

Мне он не отвечает внятно.

– Это гонец был, - охотно пояснил кактус, умильно смутившись от того, что повысила его в звании до цветочка.
– Это Соловьев старший извиняется так.

– Если извиняется, то почему вы все еще здесь?
– спросила у аленького цветочка строго.

– А мы от него не зависим. У тебя хорошо здесь, тепло. Ты светишься, - охотно пояснил кактус.
– Мы сами по себе, где хочется там и появляемся.

– В пределуах этуого дуома, - буркнул котяра и отвернулся.
– И чегоу треупется, неу поунимаю? Всеу раувно ничегоу неу измеунится, - и принялся за вылизывание лапы.
– Неу слушай ееу, онау болтушка та ещеу. И полуовины неу знаует, а всеу тудау же, выуводы деулать и инфоурмацией деулиться.

– Если у тебя ее больше, почему сам не поделишься?
– спросил уязвленный кактус.

– А кто вы вообще такие?
– догадалась спросить у глюков, откуда они взялись, совсем плохо у меня с головушкой дело.

– Мы... Ой, - котяра громко мявкнул, слетел с кровати, вскочил на подоконник и со всего размаху заехал лапой по кактусу.

– Моулчи, - спрыгнул на три лапы кот с окошка.
– Нельзяу наум об эутом говорить. А онау всегдау треупется, треупется, треупется, дауже себеу воу вреуд.

Бауюн захромал к кровати, а я, оторопев, смотрела на то, как кактус катится по полу, закрыв глаза.

– Ты зачем дерешься?
– праведно возмутилась и обиженно посмотрела на котяру.
– И зачем мой кактус обижаешь?

– Быул твоуй, теуперь ниучейный, - ответил вредина и демонстративно принялся вытаскивать колючки из лапы. Получалось у него не очень, не приспособлены для того кошачьи зубы.
– Нуельзяу наум говоурить об эутом. Поучему, неу скаужу. Доугадаешьсяу саума, отлиучно. Неу догаудаешься, и лаудно. Неу тыу пеурвая, неу тыу послеудняя.

– Какой ты нелюбезный, однако, - подняла кактус с пола, стараясь держать его так, чтобы не пораниться об колючки.
– Сломал цветок, он теперь может и завянуть, да еще и грубишь.

– Тыу с колюучками в лаупе посидиу и яу посмотрюу, каук тыу раузговаривать будешь, - котяра демонстративно повернулся ко мне спиной и продолжил попытки с вытаскиванием колючек.
– Ау цвеуток твоуй никудау неу денеутся. Кауктусы ониу живучие.

– Как и кошки, - не осталась в долгу.
– Давай мы тебя швырять по поводу и без повода будем. Тебе понравится?

– Спасибо, Аня, - ожил кактус в моих руках.
– Но он прав. Все мой язык длинный виноват. Прости, кошачий, за колючки, - обратился он к Баюну.

– Проущаю, - недовольно отозвался кот, держа лапу на весу и разглядывая ее.

– Неужели сказать нельзя было, вместо того, чтобы драться?
– не сдавалась я, пристраивая кактус в горшочек.

– Еусли онау неу понимаует слоув, рауботает тоулькоу подзаутыльник, - категорично отозвался кот, не собираясь признавать себя неправым.

– И что мне с вами такими делать?
– задалась насущным вопросом.
– За что весь этот зверинец свалился мне на голову?