Шаловливый дедушка
Шрифт:
— Вот оно что! — протянула Мариша. — Нужно звонить в аэропорт! Срочно! Нужно им сказать, что нам звонила пассажирка с борта самолета, выполняющего рейс из Саратова в Санкт-Петербург. И что самолет, скорее всего, захвачен террористами. Пусть примут меры.
Мариша недолго думая позвонила в аэропорт. Нам там долго не хотели верить. Поверили лишь после того, как мы назвали себя, дали адреса проживания и продиктовали полные паспортные данные. Нас быстро соединили с каким-то серьезным дядькой, который внимательно, не прерывая, выслушал нас и
Остаток ночи мы провели возле телефона, ожидая, что нам перезвонят и сообщат новости о Юлином самолете.
Новостей по телефону мы не дождались. По телевизору, который мы включили в надежде узнать что-то, должно быть, из-за позднего времени тоже показывали лишь шуршащий снег. Мы несколько раз звонили в аэропорт, но, поскольку не догадались спросить, что за дядечка разговаривал с нами в первый раз, постоянно попадали не туда, куда нужно, и нас посылали по адресу в… Ну, в общем, нас много куда посылали, но там нам тоже ничем не могли помочь.
Под утро мы задремали кто где. И проснулись от громких стонов, которые женским голосом вдруг начал издавать заработавший под утро телевизор. Мы немедленно уставились на экран, надеясь услышать что-нибудь про захваченный террористами самолет из Саратова. Но увы. Часам к десяти стало окончательно ясно: либо власти решили замять это дело, либо пилотам Юлиного самолета каким-то чудом удалось выкрутиться из переделки. Оставив Маришу на дежурстве возле телефона на случай, если вдруг позвонит Юля, мы с Инной отправились в университет на встречу с профессором Зайцевым.
Мне он представлялся симпатичным старичком лет под восемьдесят. С аккуратной белой бородкой и пенсне или в крайнем случае с золотыми очками на коротком носу. И обязательно почему-то в белом халате. На самом деле профессор оказался мужчиной в самом расцвете сил. Настоящим русским богатырем с окладистой рыжеватой бородой и усами. Морщин у него не было, если не считать веселых морщинок в углах глаз.
— Так это вы что-то там египетское раскопали? — таким приветствием встретил он нас. — Показывайте живо, у меня времени совсем мало. Я и так из-за вас на обед не пошел.
Инна поспешно начала стягивать перед изумленным профессором свои ботинки.
— На это нет времени, — попытался остановить ее профессор. — Разуваться нужно было раньше, еще в гардеробе. Вас что, не учили, что обувь переодевают еще в прихожей? И зачем вы по такой жаре таскаетесь в тяжеленных ботинках? Это ведь негигиенично.
Несмотря на богатырское сложение, нрав у профессора оказался какой-то склочный. Инна наконец вспомнила, что браслеты она еще дома переложила из тайника в ботинках во внутренний карман блузки.
Поэтому она оставила в покое свои ботинки. Затем, немного порывшись под блузкой, она вытащила браслеты. При первом же взгляде на них профессор вздрогнул всем телом. Так как тело у него было размером с внушительный шкаф, то не заметить его волнения мы просто не могли.
— Дайте! —
— Смотрите, но только у меня в руках, — сказала Инна.
Профессор внимательно рассмотрел браслеты и немного успокоился. Он вытер вспотевший лоб и спросил:
— Откуда они у вас?
— Один знакомый продал, — сказала Инна. — Что вы про них можете сказать?
Вместо ответа профессор направился к полке с книгами и снял оттуда один альбом.
— Вот смотрите! — торжественно сказал он нам, показывая уже знакомый нам снимок с египетской гробницы.
— Это мы уже видели, — сказала я.
— Видели? — растерялся Зайцев. — Но что вы хотите от меня в таком случае?
— Откуда могли взяться в России браслеты с рук вот этого древнего египтянина? — спросила Инна, ткнув пальцем в книгу.
— Я могу всего лишь высказать вам свои догадки.
Хотите? — спросил профессор.
Разумеется, мы хотели.
— Ну так вот, браслеты, которые у вас, являются копией с египетского оригинала. Насколько я могу судить, весьма точной копией. Во всяком случае, что касается формы голов ваших рептилий. Их тела выполнены уже в другой технике, являющейся плодом фантазии более поздней эпохи. Но если не обращать на это внимания, то мастер, изготавливавший ваши браслеты, должен был видеть перед собой египетские подлинники. Головы обеих рептилий, бесспорно, являются точными копиями египетских. Я уверен, что человек, делавший эти браслеты, должен был иметь перед глазами оригиналы. Вот поэтому я так и заволновался сначала. Насколько мне известно, ни один музей мира или частная коллекция не может похвастаться тем, что является обладателем этих раритетов.
— А что, эти браслетики такая уж ценность? — спросила Инна. — Я имею в виду не наши браслеты, а те, египетские, — оригиналы.
— Священные браслеты верховного жреца Нехебкау и Себека?! — возопил профессор, в ужасе простирая руки к небесам и пытаясь одновременно рвать на себе волосы. — Браслеты, соединяющие в себе мощь двух богов? Да им цены нет! Они единственные в своем роде. И так было даже в Древнем Египте. Их не могло быть три или больше. Только один, посвященный Нехебкау, в виде змея, и второй, посвященный Себеку, в виде крокодила. Хоть про Себека вы слыхали?
Невооруженным глазом было видно, что наше невежество оскорбило его до глубины души и ничего хорошего от нас он уже не ждет.
— Ясное дело, — сказала Инна. — Конан постоянно с ним дрался, когда тот в облике змея пребывал.
— О-о-о! — простонал профессор. — Конан дрался с Себеком! Какая мерзость!
Он нравился мне с каждой минутой все больше и больше. Видно было, что наука для него все. А он мне еще показался сварливым, просто человек болеет душой за науку. Вот так мне и надо, нельзя оценивать людей по первому взгляду. Профессор еще немного пометался по комнате, потом, видно, решил, что нельзя от современников требовать слишком много, и остыл.