Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов
Шрифт:
— Многие верят.
— Может, и так, — неуверенно сказал он.
Она протянула руку и взъерошила ему волосы.
— А ты знаешь, что ты хорош собой? Ты так молод… И у тебя есть твоя единственная. Готова поспорить, что ты до сих пор встречаешься со своими школьными друзьями.
— В общем, да, — сказал он.
Справа уже был винный магазин, и Пэт вошла в него.
— Верни мне деньги, — попросила она, когда они остановились у прилавка.
— Что берем? — спросил лысый, средних лет продавец с вялой улыбкой, обнажившей вставные зубы.
— Бутылку «Хайрама Уокерса», — сказала Пэт.
Она забрала у Арта долларовые
— Доброй ночи, друзья, — пожелал продавец им вслед.
Звякнул кассовый аппарат.
— Кем ты собираешься стать? — спросила Пэт, когда они шли обратно. — Когда будешь старым и сломленным, как мы с Джимом.
— Т–т–типографом, — ответил он. — Слушайте, когда мы придем домой, хотите посмотреть макет нашего фантастического журнала? «Фантасмагория» называется. Ферд Хайнке у нас председатель клуба любителей фантастики. «Существа с планеты Земля» называется.
Она рассмеялась.
— Боже.
— Мы его на «Мультилите» [68] печатаем… У нас есть фотографии членов клуба, рисунки. Вы рисовать умеете? М–м–может, сделали бы какую–нибудь иллюстрацию для журнала? — Он изо всех сил ухватился за этот лучик надежды. — Что скажете?
— Я плохая рисовальщица, — сказала Пэт. — В колледже была у нас пара курсов по искусству. — Она говорила безучастным голосом. — Не жди от меня ничего, Арт. Посмотри, что я сделала с Джимом. Я не умею давать. Все, что мне было нужно, — это брать. Тут моя вина. Я все прекрасно понимаю, но до сих пор не могу ничего ему дать. Даже если стараюсь, не получается. Вот недавно ночью я хотела… — Она осеклась. — Арт, тебе никогда не отказывала женщина? Предполагается, что женщины должны так поступать. Во всяком случае, некоторые. Я себя к таким никогда не относила. Просто в этот раз я не могла. Может быть, я все еще была обижена. Мне хотелось его наказать. А может быть, я вообще утратила способность кому–то что–то дать. Вот и Бобу Посину ничего не досталось. Джиму я наврала про Боба, но это только чтобы задеть его.
68
«Мультилит»— машина для размножения ведомственной документации.
Она остановилась.
— Вот моя машина, — показала она. — Как она тебе?
Подойдя к краю тротуара, он увидел новый «Додж».
— Неплохая, — сказал он. — Хрома многовато, но в–в–вообще агрегат ничего.
— Ты водишь? — спросила она.
— Вожу.
Она вытащила из кармана пальто ключи от машины.
— Вот. Открой дверцу.
Он в смятении открыл дверь машины. Пэт знаком пригласила его сесть, и он втиснулся за руль.
— Куда ты едешь, чтобы прокатить девушку? — спросила она.
— На Твин–Пикс [69] , — сказал он. — Наверное.
Его начинало потряхивать.
Она захлопнула дверцу со своей стороны.
— Отвези меня туда. Можно? Не могу я обратно. Он ждет меня, а я не могу. Видит бог: хочу, но не могу.
На склоне холма стояли машины — в основном на обочине или у самой ограды. В них кто–то медленно и громоздко ворочался. Внизу под дорогой переливались складывавшиеся в узоры огни домов и улиц Сан–Франциско. Целое поле огней — насколько видел глаз. Среди
69
Твин–Пикс— холмы в Сан–Франциско с живописным видом на город.
— Сюда? — спросил Арт. — Да?
Он съехал с дороги на грунтовую площадку. По капоту царапнули ветки деревьев. Он погасил фары.
— Выключи двигатель, — попросила Пэт.
Он повиновался.
Она открыла сумочку и достала пачку сигарет. Он нашел спички и дал ей прикурить. Спичка тряслась, и Пэт подержала его руку.
— Что с тобой? — спросила она.
— Н–н–ничего.
Выпуская дым через ноздри, она сказала:
— Здесь так спокойно. Я десять лет сюда не поднималась. С тех пор, как была такой же юной, как ты. Знаешь, где прошло мое детство? Недалеко от Стинсон–Бича.
— Там классно, — сказал он.
— Мы тогда часто купаться ездили. Ты любишь купаться?
— Конечно, — сказал он.
— С тобой все нормально? — Она протянула ему пакет с бутылкой. — Не откроешь? Штопор за приборной доской.
Повозившись, он открыл бутылку.
— Я не должна этого делать, — сказала Пэт, взяв бутылку. — Знаю, что это нехорошо, но мне нужно что–то сделать, я так больше не могу. Как ты думаешь, он простит мне?
Порывшись в бардачке, она нашла пластмассовую чашку без ручки.
— Боже, — воскликнула она. — В ней старые «Бэнд–эйды» [70] до сих пор.
Она швырнула чашку обратно в бардачок.
— Не хочу пить. Возьми. — Она вернула ему бутылку. — Убери ее, или выпей, или делай, что хочешь. Знаешь, зачем я попросила тебя привезти меня сюда?
— Зачем? — пробормотал он.
— Я чего–то ищу. Арт, мне двадцать семь лет. Я на десять лет старше тебя. Понимаешь? Когда я была такой, как ты сейчас, тебе было семь. Ты ходил в первый класс.
70
«Бэнд–эйд»— фирменное название бактерицидного лейкопластыря компании «Джонсон энд Джонсон».
Она сидела и курила, положив ногу на ногу. Ее ноги поблескивали в тусклом свете, пробивавшемся в машину. Он различал ее лодыжки, каблуки.
— Вы очень красивая, — услышал он собственный голос.
— Спасибо, Арт.
— Нет, правда.
— Поехали, — сказала она. — Давай уедем отсюда, не хочу здесь больше оставаться.
Раздавленный разочарованием, он послушно запустил двигатель. Когда он включил заднюю передачу, Пэт протянула руку и повернула ключ зажигания. Двигатель заглох.
— А ведь и поехал бы, — сказала она. — Ты такой… как это называется? А, бог с ним.
Она затушила сигарету и прикурила другую от блестящей стальной зажигалки.
— Ты отвез бы меня обратно, если б я попросила… Не стал бы удерживать меня силой, упрашивать. Арт, я правда тебе нравлюсь?
— Да, — с жаром выдохнул он.
— А как же твоя жена?
Ему нечего было ответить на это.
— Ты же скоро станешь отцом. Ты понимаешь это, Арт? У тебя будет маленький мальчик. Вы решили, как назовете его?