Шаляпин
Шрифт:
Шаляпин многое дал своим детям, но искренне был убежден в том, что художественный талант по наследству не передается. Беседуя с руководителем студии Ольгой Владимировной Гзовской, он настойчиво выспрашивал: в полную ли меру его дочери даровиты и сильны?.. Есть ли у них право вторгаться в область искусства? В ответ на замечание О. В. Гзовской: «Федор Иванович, зачем же так жестоко?» — Шаляпин горячо воскликнул: «А в искусстве жестокость — первейшая вещь. Разве Константин Сергеевич с вами, своей ученицей, которую он любит, не жесток в своих поисках правды? Разве сама правда не бывает жестока? Вот я
Шаляпин всегда проявлял большой интерес к экспериментальной работе Станиславского в музыкальном театре, часто посещал репетиции и спектакли его оперной студии при Большом театре. Вместе с ним смотрит спектакль «Гадибук», поставленный Е. Б. Вахтанговым в студии Габима. Представление произвело сильное впечатление: «Прекрасному театру Габима. Бросайте, бросайте в священный огонь вашего алтаря сердца, честные актеры! Знайте, что светом пламени вы озаряете мысль и открываете путь слепцам. Ф. Шаляпин».
Режиссерские поиски Е. Б. Вахтангова увлекли Шаляпина. На встрече с актерами после спектакля «Принцесса Турандот» Шаляпин прочел «Моцарта и Сальери» Пушкина и оставил в книге посетителей запись: «Попал в райский сад благоуханных разнообразных цветов. Спасибо и низкий поклон».
Как вспоминал участник спектакля, позднее известный режиссер Ю. А. Завадский, актеры попросили Шаляпина что-нибудь почитать: «Он сидел, непринужденно развалясь в кресле. Не меняя позы, произнес первые слова из „Моцарта и Сальери“. Прошло какое-то мгновение, и мы забыли, что перед нами Шаляпин, — это был Сальери. И таким же естественным было его перевоплощение в Моцарта. Произошло чудо искусства, тот „момент истины“, который освещает творчество великих художников… Из встреч с ним я всегда извлекал неповторимые уроки мастерства».
В студии Шаляпина начинали свою артистическую жизнь знаменитые впоследствии актеры и режиссеры: О. Н. Андровская, К. М. Половикова, О. Н. Абдулов, М. Ф. Астангов, Н. М. Горчаков, А. М. Лобанов, Р. Н. Симонов, И. П. Раппопорт, Ирина и Лидия Шаляпины. Функции председателя правления Иоле Игнатьевне помогал выполнять молодой юрист М. Г. Бедросов. Федор Иванович придумывает темы для этюдов, импровизирует роль помещика, остановившегося в «номерах»; остальные студийцы тут же «входят в роли» надоедающих барину просителей.
Летом 1919 года шаляпинская студия объединилась со студией А. А. Гейрота и вскоре, согласно решениям Театрального отдела Наркомпроса — им тогда управлял Вс. Э. Мейерхольд, — получила официальное название «Театр РСФСР-4». У студийцев появилось свое помещение — небольшой двухэтажный особняк неподалеку от Арбата. На первом этаже размещались гримерные и склад декораций, на втором — зал с небольшой сценой. В студии преподавали мастера, близкие к Художественному театру: О. В. Гзовская, В. Г. Гайдаров, С. Г. Бирман, С. В. Гиацинтова. Авторитет К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко, мхатовской школы здесь очень высок. Сценическому движению и танцу учила молодежь Иола Игнатьевна.
Бывало,
— Это верно, тут и от червяка что-то есть. Ведь для него главное — деньги. За деньгами он тебе от Арбатской площади до Смоленской проползет. Совесть у него такая — растяжная. Понимаешь?
— Это-то я понимаю, Федор Иванович, но непостижимо, как вы это проделываете. Так сказать — техника…
«Мы как раз проходили мимо фонаря, — вспоминал Абдулов. — Федор Иванович озорно подмигнул мне и вдруг присел на корточки, подхватил полы своей крылатки. И вот так, с согнутыми коленями, он стремительно пошел вперед. Я еле поспевал за ним. Постепенно, очень плавно, он распрямлялся, но это было незаметно, потому что так же постепенно опускалась крылатка. Он рос на глазах. Вдруг я увидел впереди фигуру какой-то старушки. Федор Иванович быстро приближался к ней, продолжая на ходу расти. Поравнявшись с ней, он внезапно выпрямился во весь свой огромный рост, как-то по-птичьи вытянул шею, раскинул руки и запел во весь голос: „Сатана там правит бал…“ Старушка мелко крестила воздух и шептала: „Свят, свят, свят“».
Абдулов наблюдал Шаляпина и в домашней обстановке, с близкими ему людьми. В квартире К. А. Коровина на Мясницкой часто бывала молодежь, повзрослевшие дети Шаляпина со своими друзьями. Коровин поражал всех невероятными рассказами, в которых трудно было отличить истину от вымысла, Шаляпин не отставал от него, Луначарский сочинял «научные» доклады на заданную тему: например, о производстве пуговиц в Южной Аргентине. Тут молодежь превращалась в благодарных зрителей: с огромного дивана все с восторгом следили за состязанием в остроумии, импровизации, выдумке.
Студия привлекала внимание многих артистов Художественного театра, в том числе и Евгения Багратионовича Вахтангова. Пристально следил за ее работой и заведующий Театральным отделом Наркомпроса Вс. Мейерхольд. 28 января 1921 года вождь «Театрального Октября» намеревался побывать на спектакле студии, но заболел и послал студийцам извинительное письмо с просьбой «поздравить… Вашего вожака гениального Федора Ивановича с новыми днями деятельности вашей студии… Будьте всегда уверены: я всегда всей душой с вами… Да здравствует молодая армия Театрального Октября. Вс. Мейерхольд. 31.1.21 г.».
На один из студийных капустников Федор Иванович привел И. М. Москвина, В. И. Качалова, известного конферансье Б. С. Борисова. Они тут же включились в программу, сымпровизировав «хор братьев Кроликовых» — это была пародия на популярный в ту пору хор братьев Зайцевых, выступавший в театрах миниатюр. Качалов надвинул на глаза кепку и обернул шею кашне, Москвин подвязал красным носовым платком якобы заболевшие зубы, Борисов надел феску Абдулова, Шаляпин взъерошил себе волосы, и они запели вразнобой, кто в лес, кто по дрова. Впоследствии этот номер студийцы неизменно включали в свои капустники.