Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2
Шрифт:
– Хотите, я расколочу ему башку для вас, ага?
– Нет-нет, спасибо. Он значит не больше, чем муха, усевшаяся на верблюжью какашку. – Майор Казани задымил свой сигаретой, утонув в клубах дыма, и задумчиво посмотрел на Руди. Весть о том, как этот немец спас Затаки, самого влиятельного командира «стражей революции» в округе, облетела всю их военную базу.
Он встал и подошел к окну. За окном ему была видна его машина, зеленый флаг Хомейни и слоняющиеся без дела «зеленые повязки». Мразь, подумал он. Сыновья собаки, все до единого. Мы избавились от американских пут и влияния и помогли вышвырнуть шаха не для того, чтобы отдать власть над нашими жизнями и нашими прекрасными
– Ты остаешься здесь, Хушанг. Я дам тебе двух «стражей», – сказал он. – Жди здесь, поговоришь с Ковиссом вместе с ним. Я потом пришлю за тобой машину.
– Есть, сэр.
Майор посмотрел на Руди, взгляд его был тяжелым. По-английски он сказал:
– Я хочу знать, является ли НВС вертолетом компании S-G, где он базировался, как попал в эти края и кто был на борту. – Снаружи он отдал необходимые распоряжения и умчался в вихре пыли.
Хушанг послал «стражей» рассказать остальным, что происходит. Теперь они с Руди остались одни.
– Ну вот, – сказал он, улыбнулся и протянул руку. – Я рад видеть тебя, Руди.
– Я тоже. – Руди тепло пожал протянутую руку. – Я тут все спрашивал себя, как ты… э-э… как там у тебя дела.
Хушанг рассмеялся:
– Ты имеешь в виду, не пустили ли меня в расход? О, не верь всем этим россказням, Руди. Нет. Все просто отлично. Когда меня перевели из Харка, некоторое время я провел в Дошан-Таппехе, потом приехал на базу ВВС в Абадане.
Руди ждал.
– А потом?
– Потом? – Хушанг задумался на мгновение. – Потом, когда его им… когда шах покинул Иран, наш начальник базы выстроил нас на плацу, всех до единого, и объявил, что считает принесенные нами клятвы верности исполненными. Все мы в вооруженных силах присягали лично шаху, но когда он уехал, наши клятвы выглядели как бы отвергнутыми. Наш командир спросил нас всех, офицеров и рядовых, что мы были намерены делать, остаться или уехать, но в конце он сказал: «На этой базе передача власти новому законному правительству пройдет организованно и без всяких беспорядков». Нам дали двенадцать часов на раздумье. – Хушанг нахмурился. – Некоторые предпочли уйти, главным образом старшие офицеры. А что бы ты сделал, Руди?
– Остался бы. Конечно. Heimat ist immer Heimat.
– Что?
– Родина всегда остается родиной.
– О да. Да, так я и подумал. – Тень легла на его лицо. – После того как мы все сделали свой выбор, наш начальник пригласил аятоллу Ахвази, нашего главного аятоллу, и официально передал ему власть. Потом застрелился. Он оставил посмертную записку, в которой говорилось: «Все свою жизнь я служил шаху Мохаммеду Резе, как мой отец служил Реза-шаху, его отцу. Я не могу служить муллам или политикам или жить, дыша вонью предательства, которая заполнила эту землю».
Руди поколебался.
– Он имел в виду американцев?
– Майор думает, что он имел в виду генералов. Некоторые из нас полагают, что он имел в виду… предательство ислама.
– Предательство ислама Хомейни? – Руди увидел, что Хушанг смотрит на него, взгляд карих глаз бесхитростен и прям, лицо словно высечено рукой скульптора, и на секунду у Руди появилось тревожное чувство, что это уже не его друг, а кто-то другой, надевший то же самое лицо. Кто-то, кто может быть готов поймать его в ловушку. В какую ловушку?
– Думать так – значит совершить государственную измену. Не правда ли? – произнес Хушанг. Это было скорее утверждение, а не вопрос, и еще один предостерегающий разряд пробежал по Руди. – Мне страшно за Иран, Руди. Мы так беззащитны,
– О, но ваши вооруженные силы самые крупные и наиболее хорошо оснащенные в этой части мира. Вы – главная сила в заливе. – Он подошел к маленькому встроенному холодильнику. – Как насчет бутылочки ледяного пива на двоих?
– Нет, спасибо.
Обычно они с удовольствием распивали одну на двоих.
– Ты на диете? – спросил Руди.
Его собеседник покачал головой и улыбнулся странной улыбкой.
– Нет, я совсем бросил пить. Это мой подарок новому режиму.
– Тогда мы выпьем чаю, как в былые времена, – сказал Руди, как ни в чем не бывало прошел на кухню и поставил чайник на плиту. Но про себя подумал: Хушанг действительно изменился. С другой стороны, будь ты на его месте, ты бы тоже изменился, весь его мир перевернулся вверх тормашками – вроде Западной и Восточной Германии, но не настолько сильно. – Как Али? – спросил он. Али был обожаемым старшим братом Хушанга, вертолетчиком, с которым Руди не был лично знаком, но о котором Хушанг говорил постоянно, хохоча над его легендарными приключениями и победами в Тегеране, Париже и Риме в старые дни, в добрые старые дни, отметил Руди про себя.
– Али Великий тоже в порядке, – ответил Хушанг с восхищенной улыбкой. Как раз перед тем как шах бежал, они тайно обсудили свои перспективы и согласились, что, что бы ни произошло, они останутся: – Мы все равно элита вооруженных сил, у нас все равно будут отпуска в Европе! – Он просиял. Хушанг гордился своим братом, ничуть не завидовал его успехам, а стремился сам достичь хотя бы десятой их части. – Но теперь ему придется поумерить свой пыл. По крайней мере, в Иране.
Чайник начал посвистывать. Руди заварил чай.
– Не возражаешь, если я спрошу про НВС? – Он бросил взгляд через дверь в другую комнату. Его друг смотрел на него. – Это ничего?
– Что ты хочешь знать?
– Что произошло?
Помолчав немного, Хушанг заговорил:
– Я был командиром дежурного полета. Нас подняли по тревоге и приказали перехватить вертолет, который засекли летящим на малой высоте через нашу территорию. Вертолет оказался гражданским, он нырял из одной долины в другую в горах вокруг Дизфуля. На вызовы по радио не отвечал ни на фарси, ни на английском. Мы подождали, вися у них на хвосте. Один раз, когда он вынырнул из-за гребня, я пронесся рядом с ним, тогда-то мне и показалось, что я узнал эмблему S-G. Но вертолет меня совершенно проигнорировал, просто повернул к границе и поддал жару. Мой ведомый тоже тряхнул его, промчавшись рядом, но он просто продолжал маневрировать, уходя от атаки.
Глаза Хушанга сузились, когда он вспомнил охватившее его возбуждение: охотник и добыча. Раньше он никогда не охотился, уши его наполнял сладкий рев двигателей, треск помех, слова приказа: «Ракеты к бою!» Руки и пальцы подчинились команде.
Нажатие кнопки, первая ракета прошла мимо, вертолет вертелся волчком, метался туда и сюда, проворный, как стрекоза; его ведомый тоже выпустил ракету и тоже промахнулся, совсем чуть-чуть – ракеты не имели систем инфракрасного самонаведения. Еще одна ракета – и еще один промах. Вертолет теперь уже пересек границу. Пересек границу и был в безопасности, но не в безопасности от меня, от правосудия, поэтому я сделал еще заход, поливая его из пушек – оттиски лиц на иллюминаторах, на моих глазах вертолет растворяется в огненном шаре, а когда я вышел из этого виража, от которого затрещали кости, чтобы взглянуть еще раз, он уже исчез. Осталось только облачко дыма. И удовольствие.