Шаман-гора
Шрифт:
Непослушное тело валилось назад, желая принять своё первоначальное положение.
— А ты его, случаем, не пришиб? — поинтересовался Степан.
— Да нет, сейчас очухается. Просто он пока за нами гонялся, притомился маленько.
— А, ну тогда ясно. Эй, нехристь, кончай ночевать! — Степан от души залепил бандиту звонкую оплеуху.
— Что из-за катерининой пощёчины решил на бедном китайчонке отыграться? — поддел я его.
— И из-за этого тоже, — невозмутимо ответил казак. — А пуще всего протчего из-за того, что спать они мне не дают,
Наконец-то хунхуз открыл глаза и, недоумённо уставившись на нас, затряс головой.
— Здорово ночевали, убогий, — поприветствовал его Степан и коротко, без замаха, врезал по печени.
Пленный согнулся и жалобно взвыл. Начинался первый этап интенсивного допроса военнопленного. В памятке разведчику говорилось, что такой допрос необходимо применять в целях немедленного достижения результата. И хотя Степан этой памятки не читал, но, в общем и целом, действовал грамотно. Ведь памятки-то писались на основе богатейшего опыта наших прадедов, а уж повоевать-то им пришлось, дай Боже!
Не обращая внимания на скулёж хунхуза, Степан поднял его на ноги и со знанием дела приложился по тому же органу с другой стороны. Бедолага всхлипнул и вновь оказался на земле. Теперь он лишь мелко перебирал ногами да хватал широко открытым ртом воздух.
— Что, земляк, больно? Знаю, что больно, но иначе нельзя.
Ты ведь, пакость такая, без этого врать да юлить будешь, а нам этого не надобно, — закончил он подготовку «клиента», а затем начал общение с пленным на его родном языке.
— Спроси его, кто они такие и почему нас преследуют? — обратился я к Степану.
— Просит, чтобы не били, — хищно ощерился Степан. — Больно, говорит.
— Скажи ему, что если будет врать, будет ещё больнее.
— Уже.
— Что уже?
— Уже сказал.
— И что он?
— Говорит, что они из банды брата нашего погибшего Синга, Ю Фана.
— Я так понимаю: Ю — это фамилия, а Фан — имя? — уточнил я.
— Верно понимаешь, твоё благородие. А ещё он говорит, что у братьев была назначена встреча. Но Синг на встречу не явился, а вчера они нашли место побоища. И Фан отправил троих своих людей с лошадью, чтобы они проследили за теми, кто убил его брата. Вот они и проследили.
— Подожди, как троих? Ведь их было только двое.
Степан заинтересованно посмотрел на меня.
— Двое, говоришь. А где второй?
— Он уже ничего не скажет.
— Ясно, — крякнул Степан и, вновь переговорив с китайцем, произнес: — Он говорит, что трое. Третий на лошади поскакал сообщить Фану о том, что они нас обнаружили и что нас только двое. Бабы не в счёт. И о раненой они тоже знают. С вечера нас пасут, суки.
— Когда ускакал гонец?
— Да как только стало темнеть.
— Сколько в банде людей и каково вооружение?
— Два с небольшим десятка. Оружие такое же, как было в банде у брата. Имеется четыре лошади.
А затем, явно чем-то заинтересованный, Степан стал оживлённо разговаривать с китайцем. Я непонимающе слушал и переводил взгляд с одного лица на
— О чём это вы? — спросил я нетерпеливо.
— Всё, — довольно проговорил Степан, — у меня тоже будет такая винтовка.
Я буквально онемел.
— Он говорит, что у их предводителя есть точно такая же винтовка, — сказал Степан, указывая на мой винчестер.
Какой бы трагичной ни была складывающаяся обстановка, я не смог удержаться от смеха. Кто про что, а вшивый про баню…
— Ну, ты, Стёпка, совсем оборзел. Шкуру неубитого медведя делить решил?
— Дак давай убьём. Других путёв у нас нет.
— Вот в этом ты прав на все сто, — задумчиво произнёс я. — Другого выхода у нас нет.
— Давай, твоё благородие, излагай план военной кумпании, — с надеждой уставился на меня Степан. — А иначе на хрена нам твоё охвицерство это.
— Гонец прибудет к ним только под утро. В такой темени на лошади по тайге не больно-то и поскачешь, — стал рассуждать я вслух. — В ночь они не пойдут, выступят только на рассвете.
Спроси его, они пустые или с добычей?
— Говорит, добычу знатную взяли.
— Значит, добычу оставят и охрану при ней, человек пять.
Нам надо успеть до их прибытия выйти на берег Амура. В лесу, против двух десятков, у нас не будет ни единого шанса.
— Значит, выходить надо немедля, — подхватил мою мысль Степан.
— Да, ты прав, выходить надо сейчас и уже на берегу успеть до их подхода соорудить нечто навроде оборонительного рубежа.
— Ну вот, а ты кумекаешь, что винчестер не добудем, — повеселел Степан.
— Давай, поднимай личный состав, винчестер, — не сдержался я от улыбки.
Нравился мне этот неунывающий парень.
— А с этим что, — кивнул Степан в сторону пленного.
— Хоть это и негуманно, но… А хотя постой…
У меня созрела идея. Диверсант я или нет? Пора выводить из игры как можно больше людей противника.
— А давай-ка устроим хунхузам сюрприз, — усмехнулся я заговорщицки.
— Это как?
— Буди девушек, потом увидишь.
Пока Степан будил девушек и сворачивал лагерь, я соорудил маячок-ловушку. Пленный китаец был привязан к дереву. Затем шагах в пяти, в развилке дерева, закрепил ружьё китайца таким образом, чтобы тот, кто будет освобождать невольника, находился на линии огня. От курка этого ружья протянул и замаскировал верёвку до связанных рук пленного. Естественно, что всё это я проделал за спиной у связанного, чтобы он не догадался и не смог предупредить своих о ловушке. Затем я достал нож и хладнокровно проткнул им бедро «приманки». Как боевая единица он уже из общей обоймы выпадал, а больше мне ничего не требовалось. Тот, кто будет его освобождать, получит в грудь смертельный свинец, а звук выстрела нас предупредит. Эх, были бы гранаты, я бы здесь таких растяжек понаставил, любо-дорого посмотреть! Ну, ничего, обойдёмся тем, что есть.