Шаман
Шрифт:
Одевшись и встретив Бориса в коридоре, Пенске объявил, что он свободен. Тот лишь покачал головой и потащил приятеля обратно в рентген-кабинет. Сначала было неясно, зачем он это делает, но потом все объяснилось: врач Мартов хотел взглянуть на 'мокрые' снимки.
Развесив на осветителе темные и жесткие картинки, с которых еще стекала вода, Борис, прищурившись, посмотрел на них. Ему не потребовалось много времени, чтобы узнать результат.
– Норма, - сказал он, обернувшись к Станисласу, - Совершенно нормальный сустав.
Тот озадаченно
Пенске вздохнул и подумал, что Борис является специалистом. Он знает, как смотреть. Точно знает. На миг у него мелькнула шальная мысль, что, возможно, и он, Станислас, тоже специалист в чем-то, что мало кому известно. Нет, не только в своей профессии, а еще и в другом. В видении того, чего не видят другие. Ему, например, может быть известен какой-то способ, с помощью которого видны те, кого для большинства не существует. Духи. Но, подумав, Пенске отбросил эту мысль. У него пока что не было никаких фактов, указывающих на то, что он владеет этим способом видения.
– Ну что, пойдем теперь к профессору?
– спросил Борис, оторвав приятеля от смелых предположений.
– Придется ехать?
– поинтересовался Станислас, сильнее опираясь на палку.
– Нет, соседнее здание. Могу взять для тебя кресло-каталку, если очень тяжело ходить.
– Не нужно. Дойду.
Неудобное положение на столе под рентгеновским аппаратом усилило боль. Но она оставалась все еще терпимой. Проковыляв за Борисом к выходу, Пенске оказался на улице и с облегчением вдохнул относительно свежий городской воздух.
Пройдя по аллее, усаженной серебристыми тополями, Станислас предположил, что они должно быть производят летом огромное количество пуха, который вряд ли оказывает благотворное влияние на больных. Ему стало интересно, какой умник посадил их здесь.
Борис и Пенске подошли к двухэтажному белому зданию с колоннами. Судя по архитектуре, этой постройке было лет двести. Войдя в высокие деревянные узкие двери, приятели очутились в большом зале, из которого наверх вели две лестницы.
– Нам туда, - произнес Борис, показывая на правую.
Поднявшись по широкой лестнице, они оказались в коридоре перед рядом дверей.
– Те двери ведут к больным, - пояснил друг Станисласа, кивая в конец коридора, - Они не имеют дверных ручек.
– Ручек?
– переспросил тот.
– Да, ручек. Чтобы психиатрические больные не разбредались.
– А как же тогда их открывают?
– Каждый врач или сотрудник носит в кармане свою ручку. Просто вставляет ее в дверь и отпирает.
– Интересная система, - пробормотал Пенске. Ему было невдомек, почему просто не использовать обычные или электронные ключи. Видимо, у психиатров какая-то своя логика. Возможно, проверенная временем.
– Нам нужна вот эта дверь, - Борис показал на золотую табличку с выгравированной надписью 'проф. А. А. Дейненков'.
Мартов постучал
– Входите. Можно, - раздался голос оттуда.
Борис толкнул дверь и, остановившись на пороге, сказал:
– Александр Антонович, как мы договаривались, я привел специалиста по локальной сети.
– Того, который считает, что болен?
– профессор говорил тенором.
– Да.
– Пусть заходит.
– Иди, - сказал Борис Станисласу, кивая на дверной проем, - Я тебя потом заберу. У меня еще много дел. Позвонишь мне, когда освободишься.
Пенске вошел в кабинет. Это была длинная продолговатая комната с одним окном. Профессор, пожилой мужчина с седой бородкой, сидел за столом спиной к окну. Он был одет в белый халат, а на его голове красовалась белая матерчатая шапочка.
– Здравствуйте, - вежливо поздоровался Станислас.
– Здравствуйте. Присаживайтесь. Вот сюда, - Александр Антонович указал на стул, расположенный примерно в двух метрах от стола точно посередине комнаты.
Пенске сел. Он не знал, куда деть руки. Стол был далеко, а профессор мог видеть каждое его движение.
– Как вас зовут, молодой человек?
– вкрадчивым голосом осведомился собеседник.
– Станислас. Пенске, - представился тот.
– Фамилия необычная. Какое у нее происхождение?
– Точно не знаю, - пожал плечами Станислас, - Ее носил мой дед, который немец по национальности. Но у него в роду были русские, поляки и даже донские казаки.
– Понятно. Исчерпывающий ответ. Ну что же, расскажите мне о ваших родственниках.
Следующие десять минут были очень сложными для Станисласа. Профессор хотел знать о родственниках все. Кто когда родился, чем занимался, чем болел, когда и отчего умер. Пенске не владел историей своего рода в таких подробностях.
Затем разговор плавно перешел на самого Станисласа. Ему пришлось рассказать, как протекало его детство, в каком возрасте он начал встречаться с девочками, какое положение занимал среди своих сверстников, когда в первый раз закурил, попробовал спиртное, в чем заключается его работа и тому подобное.
Пенске изо всех сил старался отвечать так, чтобы у собеседника не возникало дополнительных вопросов. Но они все равно появлялись. Профессор оказался потрясающим слушателем. Он вежливо улыбался, сочувственно кивал и продолжал расспрашивать с выражением вкрадчивого интереса на лице.
Постепенно беседа дошла до заболевания Станисласа. Вскользь коснувшись внезапной слабости, Александр Антонович очень подробно расспрашивал о снах. Пенске описал не только их содержание, но и то, что сам ощущал после пробуждения. Игнорируя фразы молодого человека относительно галлюцинаций, профессор уточнил сначала, с чем было связано нападение на него. Его очень заинтересовало описание ненависти на лице человека в магазине. Он въедливо расспрашивал о драке, интересовался свидетелями, и, наконец, удовлетворившись ответами, перешел к главному вопросу.