Шаман
Шрифт:
Часть пятая
Семейная ссора
24 января 1861 г
Цинциннати оказался куда больше, чем ожидал Шаман, улицы кишели транспортом, а по реке Огайо, свободной ото льда, сновали суда. Из высоких фабричных труб поднимались густые столбы дыма. Люди были повсюду; он мог представить себе, какой шум они поднимали.
Конка
— Ага, так значит, вы и есть Коул.
Он жестом предложил Шаману сесть. Затем последовал короткий разговор относительно истории школы, обязанностей хорошего врача и необходимости регулярных занятий. Шаман интуитивно понял, что приветственная речь была частью декорации, которую демонстрировали каждому новому студенту, но в этот раз окончание было предназначено именно ему.
— Вы не должны позволить своему статусу «принят условно» запугать вас, — осторожно произнес доктор Бервин. — В каком-то смысле все наши студенты зачисляются с испытательным сроком и должны проявить себя как достойные кандидаты.
В каком-то смысле. Шаман готов был поспорить, что отнюдь не каждому студенту сообщали о его условном статусе в письме. Однако он вежливо поблагодарил декана. Доктор Бервин направил его в общежитие, которое оказалось трехэтажным каркасным зданием, скрывающимся позади школы. Список жильцов, висящий на стене в холле, сообщил ему, что Коул, Роберт Джей, проживает в комнате 2-В, вместе с Куком, Полом П.; Торрингтоном, Руэлом; и Хенридом, Вильямом.
Комната 2-В была маленькой: все пространство в ней занимали две двухъярусные кровати, два бюро и стол с четырьмя стульями, на одном из которых восседал толстый юноша. Заметив вошедшего Шамана, он перестал писать в тетради и воскликнул:
— Ага-а! Я — П. П. Кук, из Зинии. Билл Хенрид отправился получать книги. Следовательно, вы либо Торрингтон из Кентукки, либо глухой сосед.
Шаман рассмеялся; неожиданно ему стало очень легко.
— Я — глухой сосед, — признался он. — Можно, я буду называть вас Пол?
Тем вечером они наблюдали друг за другом и делали выводы. Кук был сыном торговца кормами, и преуспевающего, судя по его одежде и вещам. Шаман заметил, что он привык паясничать — возможно, из-за полноты; но в его карих глазах светились ум и проницательность, от которой почти невозможно было скрыться. Билли Хенрид был худощавым и тихим. Он сообщил, что вырос на ферме вблизи Колумбуса и два года проучился в семинарии, прежде чем решил, что не создан для рясы священника. Руэл Торрингтон, появившийся только после ужина, оказался для них настоящим сюрпризом. Он был вдвое старше своих соседей по комнате и давно занимался медицинской практикой. Он с юных лет ходил в учениках одного врача, а сейчас решил прослушать университетский курс, чтобы узаконить звание доктора.
Трое его соседей по 2-В пришли в восторг
Кук провел в школе уже несколько дней и собрал кое-какие сведения, которыми щедро поделился с остальными. В целом весь преподавательский состав школы был выше всяких похвал, но две его звезды сияли ярче остальных. Одной из них был профессор хирургии, доктор Бервин, также занимавший должность декана. Вторым был доктор Барнетт А. Мак-Гован, патологоанатом: он вел предмет, наводивший ужас на студентов и известный как «АиФ» — анатомия и физиология. «За глаза его называют Спорщик, — доверительно сообщил Кук. — Говорят, что он завалил на экзаменах больше студентов-медиков, чем все остальные преподаватели, вместе взятые».
На следующее утро Шаман пошел в сберегательную кассу и внес туда б о льшую часть денег, которые привез с собой. Они с отцом тщательно расписали все финансовые нужды. Обучение стоило шестьдесят долларов в год, пятьдесят долларов — если платить авансом. Они добавили расходы на оплату жилья и питания, приобретение книг, проезд и другие нужды. Роб Джей с радостью заплатил бы сколько нужно, независимо от суммы, но Шаман упорно придерживался убеждения, что, поскольку это он захотел получать медицинское образование, то и оплачивать его должен сам. В конце концов они договорились, что он напишет расписку отцу, обещая возместить все, до последнего доллара, после окончания колледжа.
После посещения кассы он собирался отправиться к казначею школы и заплатить за обучение. Настроение у него немного ухудшилось, когда чиновник объяснил ему, что, если его отчислят в связи с болезнью или неспособностью справиться с учебой, деньги, внесенные в счет оплаты за обучение, возвратят лишь частично.
Первое занятие, которое он посетил уже как студент-медик, было часовой лекцией по женским болезням. Шаман еще в колледже понял, что очень важно приходить на занятия как можно раньше, чтобы занять место перед преподавателем и читать у него по губам с высокой степенью точности. Он пришел достаточно рано, занял место в первом ряду, и правильно сделал: профессор Гарольд Мейгс читал лекции быстро. Шаман еще в колледже научился писать конспект, глядя на губы лектора, а не в тетрадь. Он писал аккуратно, понимая, что Роб Джей захочет прочитать его конспект, чтобы узнать, что происходит в медицинской науке.
На следующем занятии — это была химия — он выяснил, что у него достаточно опыта работы в лаборатории; это подбодрило его и вызвало аппетит как к духовной, так и к обычной пище. Шаман отправился в столовую больницы и торопливо пообедал сухарями и мясным супом, который мог бы быть и вкуснее. Затем он поспешил в книжный магазин Крукшанка, сотрудничавший с медицинской школой, где арендовал микроскоп и купил книги из перечня: «Общие вопросы клинической медицины и фармакологии» Данглисона, «Физиологию человека» Мак-Гована, «Анатомические гравюры» Квана, «Оперативную хирургию» Бервина, «Химию» Фоуна и две книги Мейгса — «Женщина, ее болезни и их лечение» и «Детские заболевания».