Шаманы крови и костей
Шрифт:
– Аида́л, не трожь его, - осадил румийца отец.
Тот нехотя пропустил родителя вперед, и повернулся в сторону Хани. Все это время девушка стояла молча, рассматривая высокую городскую стену, сложенную будто бы из черного стекла. Особый минерал, который добывали только в глубоких пещерах Румоса - на вид хлипкий, точно стекло, а на деле - тверже алмаза. Все дома на острове и все стены, были выложены этим минералом, добыча которого не прекращалась даже ночью. Лишенные разумов мертвые тела, оживленные магией Темной матери, не знали усталости и не просили пищи, а когда их плоть
– Будь моя воля, - отец нарочно склонил голову, чтобы поглядеть в глаза сыну, - я бы разрезал твое тело на куски, прямо здесь и сейчас. Видишь, вон там, грифы подкарауливают? Поверь, они с большой охотой отведали бы твоего мяса. И только Темная мать удерживает меня от возмездия, которое я так жажду совершить.
"Мог бы и не говорить", - мысленно ответил родителю Раш. Глаза отца говорили красноречивее всех слов. В них отражалась ненависть, презрение, отвращение, и сотни пыток, которым он предавал негодного сына множество раз - в своих фантазиях.
– Отец, я устала с дороги. Нельзя ли отложить этот разговор на потом? Мы столько лет ждали, так не стоит ли обождать еще малость, и после решить, как поступить с моим предателем братом?
– Не смей называть его братом, Фархи!
– прикрикнул на девушку отец. Но ее словам внял: велел садиться на коней и возвращаться.
Хани положили поперек седла Аидала, Раша взяла на коня Фархи. Карманник видел, что брат уже успел что-то начаровать над северянкой, и та беспомощно болатется в его седле. Что ж, окажись девушка румийцам без надобности, Фархи тут же лишила бы ее жизни. То, что северянку решили обездвижить, наводило на мысли.
Тяжелые ворота разомкнулись, впуская путников внутрь. На Румосе был всего один город, но в несколько раз крупнее Тарема. Высокие станы охраняли его надежнее гранитных скал. Стоило войти внутрь, как Раш почуял знакомый запах собирающейся грозы - сладкий и тошнотворный одновременно. Над городом, высоко, там, где должен был висеть солнечный диск, медленно растекались разноцветные волны. Ни облаков, ни ненастья - вечный оазис, земля обетованная, сотворенная ценой многих человеческих жизней. За стенами города случались песчаные бури и затяжные дожди, но в городе всегда стояла приятная прохлада. Наверное, эфратийцы или иждальцы костьми бы легли, лишь бы похожее знание, но румийцы надежно стерегли свои секреты.
Дома влажно поблескивали разноцветными искрами, фонтаны журчали звонкими трелями. Великолепие, созданное человеком.
Однако, всадники торопились. Раш сразу понял, куда их везут. Лавка цветочника, после череда крытых лотков с прохладными сладостями, дальше - массивное строение храма Шараяны. На Румосе их было много, по два на каждый из шести городских реджинов . Темной матери здесь молились с усердием не меньшим, чем все остальные люди Эзершата молились оставшимся двенадцати богам. Но Шараяна стояла над всеми румийцами вечным стражем. Ее магии не хватило бы, чтоб вернуть проклятому шаймерскому клану их прежний облик, однако богиня помогла своим детям во всех начинаниях.
– Узнаешь дом, братец?
– потихоньку, чтобы не слышал отец, шепнула Фархи.
В этой части
– Узнаю, - много позже ответил карманник, когда кони несли их улицами верхнего города.
Здесь запах непролитого дождя сделался еще гуще, с непривычки голова Раша кружилась, к горлу подступила тошнота. На короткий миг в голове карманника мелькнула шальная мысль опорожнить желудок на кого-нибудь из родственников, как только представиться случай. Уж наверняка кто-то пришибет его в приступе гнева. Но взгляд Раша упал на Хани - и он передумал отдавать жизнь зазря. Кто знает, какая судьба им уготована. В Северных землях он дважды готов был спорить, что не выберется живым, и оба раза ошибался. Если же Хани права, и голос в голове всегда вел ее по пути спасения, тога стоит обождать и посмотреть, к какому спасению он приведет их в этот раз. Их ли? Или одну северянку?
Дом, знакомый с детства, казался чужим. Внутри стены были густо выложены битыми ракушками. Зал, куда они окунулись едва переступив порог, утопал в зелени - казалось, что диковинные растения растут прямо на стенах, полу и даже каменных колонах. Но тот, кто знал, куда глядеть, не мог не заметить искусно спрятанные разломы с землей.
– Что вы будете с ней делать?
– спросил Раш, когда Аидал, подхватив северянку на руки, пошел по направлению лестницы.
Внутри все сжалось, злость собралась и приготовилась к прыжку, как дикая кошка. Карманник знал - стоит ему хоть бы дернуться в сторону брата, как Фархи тотчас отдаст приказ ошейнику. И что с того? Лучше сдохнуть, чем чувствовать себя ничтожеством.
– Устрою нашу гостью поудобнее, - не поворачивая головы, насмешливо ответил Аидал.
Рашу хотелось погрозить ему смертью, но он смолчал, зная, что слова все равно вызовут лишь смех. Не в том он положении, чтобы бросаться клятвами, которым не суждено исполниться. Оставалось только смотреть на снежные косы Хани и ловить каждый звук амулетов в ее волосах. Уже скоро он перестанет понимать кто и что перед ним.
– А для тебя у нас подготовлена особенная комната, - сказал отец.
На звук его голоса тут же вышли двое: здоровые, человекоподобные существа, но с конечностями такими же несуразно длинными, как у обезьяны. Их головы были идеально гладкими, без ушей и носов, будто какой-то скульптор нарочно убрал с черепов все выступающие части.
– Ты их улучшил, - невесело пошутил карманник.
– Только они от того еще уродливее стали. Всегда меня раздражали их бестолковые рожи - как ты жрать можешь, когда у тебя за спиной такая страхолюдина стоит?
– Я не брезгливый, - ответил отец, подал знак охранникам, и те, скрутив Раша, двинулись вперед.
– Матанты выносливы, и вполне годятся на то, чтобы ломать хребты таким, как ты, - добавил он немного позже, когда вся процессия шагнула под арку, увитую цветущим вьюнком.