Шампавер. Безнравственные рассказы
Шрифт:
Пасро,
студент-медик, улица Сен-Доминик д'Анфер, 7.
Надо думать, Комиссия жалоб доложит этот проект на ближайшем заседании. Будет очень жаль, если предложение это не будет принято к сведению и палата перейдет к очередным делам.
VII
Ах, это дурно!
Точно в назначенный час появился Пасро. Отворяя ему двери, удивленная Мариэтта вскричала:
– Как, это вы, мой милый студент? Увы! Хоть мне и очень приятно вас видеть, но я считала вас мужественнее и надеялась, что вы не переступите больше порог этого дома; должно быть, несмотря ни на что, вы ее все-таки любите? Видно, вам никак от нее не отстать?
– Надеюсь, милая моя, ты по крайней мере не проговорилась ни о чем на мой счет и она не подозревает, что я сколько-нибудь к ней переменился?
– Нет, что вы!
– Ты не сказала ей, что я был тут, когда принесли записку от полковника?
– Нет, я не должна была это говорить.
– Она дома?
– Мне бы следовало сказать – нет. Боже мой, боже мой! Как мало в вас душевного благородства! Или сколь вы достойны жалости, что так неудачно влюбились в такую… Вас обманывают, и вы это знаете!
– Ты вот меня так обвиняешь, а знаешь, какую клятву я дал, знаешь, что у меня на сердце?… Оставь при себе свои упреки, Мариэтта.
– Войдите, она у себя в спальне.
Филожена только что встала из-за стола и, растянувшись на диване, переваривала обед, сытая и раздобревшая, как корова, вдосталь наевшаяся клеверу.
– А, вот и вы, господин ветреник, придется вам подрезать крылышки! Ваша подружка трое суток уже вас в глаза не видала!
– Вы запросто меня записали в ветреники, дорогая; когда я прихожу к вам, вас никогда нет дома: мадам катается по городу верхом.
– А что ж плохого в том, чтобы ездить верхом? Вы как будто меня упрекаете?
– Далек от этого…
– Ну, идите сюда, я вас поцелую в лоб и заключим мир; идите! Бедный вы мой, кажется, что мы уже целую вечность не виделись.
– Вы же не только в манеже занимаетесь, вам еще, верно, и теорию приходится изучать?
– Да, мне кажется, что…
– Ну и какие же повороты вы уже прошли? Какие положения?
– Почему ты мне сегодня не говоришь «ты»? Мне больно от этого чопорного «вы»; можно подумать, что вы обижены?
– Обижен! чем?
– Откуда я знаю!
– Разве ты для меня не та же, что и прежде? Всякий раз такая же добрая, любящая, искренняя?
– Всякий
– Как, сомневаться в тебе! Ты сама меня этим обижаешь!
– Какое счастье! Я вижу, что ты меня все еще любишь! Я тоже тебя очень люблю, мой Пасро!
– Как я могу не обожать тебя? У тебя дивное тело, дивное сердце! Мог ли бы я найти кого-нибудь достойнее? Нет, никогда. Господь тому свидетель.
– Как ты великодушен, милый, ты меня просто умиляешь!
– Счастлив, тысячу раз счастлив юноша, которому небо посылает, как мне, чистую и верную жену!
– Счастлива, тысячу раз счастлива чистая женщина, которой небо посылает благородного и нежного друга!
– Жизнь им будет проста и легка!
– Ты что-то усмехаешься, Пасро?
– Ты же видишь, что это от восторга. Ты смеешься, красавица?
– Ты же видишь, что это от радости. Не отталкивай меня так, миленький, ты сегодня что-то холоден и мрачен, а ведь ты всегда такой нежный и так меня ласкаешь!
– Чего же ты хочешь от меня сейчас?
– Я ни о чем тебя не прошу, Пасро, но мне с трудом удалось тебя поцеловать. Стоит мне коснуться твоих губ, как ты отстраняешься, и мне становится страшно от твоего пристального взгляда! Ты что, болен, тебе нехорошо?
– Да, нехорошо!..
– Бедняжка! Хочешь чаю?
– Нет, мне надо подышать воздухом и походить пешком. Выйдем.
– Сейчас ночь. Очень уж поздно.
– Тем лучше.
– Что-то не хочется.
– Ну как знаешь.
– Нет, нет! Не обижайся, я исполню любое твое желание.
Они вышли. Пасро молча вел свою любовницу под руку, как сокрушенный супруг ведет жену, когда медовый месяц уже кончился.
– Но почему тебе непременно захотелось идти сюда по этим гадким пустынным дорогам? Пойдем лучше на бульвар Бомарше.
– Дорогая, мне нужны уединение и темнота.
– Какой же дорогой мы с тобой пойдем посреди этих огородов? Аллеей миндальных деревьев, что ведет на кладбище? ты хочешь повести меня на могилу?
– Мне нравится тишина этих мест, я тут рос в доме моей кормилицы, жены огородника. А вот видишь там направо лачужку? Это дворец мужа моей кормилицы. Давно я здесь не был, давно не видел этого милого человека. Сколько пробуждается светлых воспоминаний! Если бы не было так поздно, я бы зашел их расцеловать; но это люди, у которых нет ни пороков, ни честолюбия, они ложатся и встают вместе с солнцем, в противоположность разврату, которому надобны долгие ночи, чтобы их коротать, – ведь он как филин прячется от дневного света. Посмотри-ка на эти чудесные сады, на ухоженные грядки огородов, это все их труды. Вон на той дорожке я научился ходить. А вот совсем заброшенный участок, прежде тут был богатый питомник; владелец его совсем молодой еще парень. А вот проем в изгороди, пойдем, погуляем немножко под этими липами.