Шанхайский синдром
Шрифт:
История потрясла его до глубины души.
Старший инспектор Чэнь никогда не верил в такое мифическое олицетворение самоотверженного духа Коммунистической партии, как товарищ Лэй Фэн. Чэню стало очень грустно. Какая нелепость – позволять политике настолько вмешиваться в твою жизнь. Если бы Гуань вышла замуж за Лая, она, может, и не стала бы Всекитайской отличницей труда. Зато она стала бы обычной женой. Вязала бы мужу свитеры, меняла газовые баллоны, возила их на багажнике своего велосипеда. Торговалась бы из-за каждого гроша, покупая на рынке продукты. Иногда ругалась бы с мужем или
Сейчас решение Гуань казалось нелепым, но еще совсем недавно, в начале восьмидесятых, ее поступок был вполне понятным. В то время и речи быть не могло о том, чтобы отличница труда связала свою жизнь с человеком вроде Лая, имевшим родственника-контрреволюционера. Лай принес бы своим близким одни несчастья. Чэнь вспомнил о собственном дядюшке, которого он ни разу в жизни не видел. Как ни странно, именно незнакомый дядюшка определил его судьбу.
Итак, можно сказать, что, хотя партком 1-го универмага принял суровое решение, он действовал в интересах Гуань. Будучи известной на всю страну отличницей труда, Гуань должна была соответствовать своему образу. Вмешательство партии в ее личную жизнь было совсем неудивительным, однако ее реакция поражала. Она отдалась Лаю, а потом рассталась с ним, не назвав ему истинной причины разрыва. В соответствии с партийным кодексом ее поступок был нетерпимо «либеральным». Однако Чэню показалось, что он понимает Гуань. Она оказалась более сложным человеком, чем ему представлялось. И однако, все это случилось десять лет назад. Имеет ли та давнишняя история какое-либо отношение к ее гибели?
Возможно, разрыв отношений с Лаем, который явно был ей небезразличен, был очень мучителен для Гуань. И именно поэтому у нее много лет не было любовника – до тех пор, пока она не встретила У Сяомина.
Кроме того, именно Гуань начала действовать первой – несмотря на политику.
А может, было что-то еще?
Чэнь позвонил Юю домой.
– Циньциню гораздо лучше, – сказал Юй. – Скоро я вернусь на работу.
– Нет, не нужно. Здесь ничего особенного не происходит. Хорошенько заботьтесь о сынишке дома. – Помолчав, Чэнь добавил: – Я получил вашу запись. Вы отлично поработали.
– Я проверил алиби Лая. В ночь убийства он был на конференции в Наньнине вместе с группой других инженеров.
– На работе Лая его алиби подтверждают?
– Да. Я также побеседовал с его коллегой, с которым они жили в одном номере. По словам коллеги, Лай всю ночь не выходил из номера. В общем, у него твердое алиби.
– Связывался ли Лай с Гуань в последние полгода – по телефону или как-то иначе?
– Говорит, что нет. Вообще-то Лай только что вернулся из Америки. Он целый год проработал там в университетской лаборатории. – Юй продолжил после паузы: – По-моему, этот след нас никуда не приведет.
– Да, наверное, вы правы, – согласился Чэнь. – Прошло столько времени. Если бы Лай захотел отомстить Гуань, он не стал бы так долго ждать.
– Да. Сейчас Лай один или два раза в год ездит
– И, кроме того, в нашем обществе можно было бы считать, что мезальянс совершает Лай – ведь он скорее победитель, чем побежденный. Наверное, вспоминая прошлое, Лай не слишком сожалеет о той давнишней связи.
– Вот именно. Однако из его рассказа мы узнали немало любопытного о Гуань.
– Да. Какой позор!
– Что вы имеете в виду?
– Ну, тогда для нее все было политикой, а сейчас это политика для нас.
– Да, вы правы, шеф.
– Позвоните, если появится что-то новое о Лае.
Чэнь решил сходить с рапортом к комиссару Чжану. Он давно уже не докладывал ему, как движется расследование.
Когда в кабинет вошел Чэнь, комиссар Чжан читал журнал о кино.
– Каким ветром вас занесло сюда сегодня, товарищ старший инспектор? – Чжан отложил журнал в сторону.
– Боюсь, дурным ветром.
– Что такое?
– Заболел сынишка следователя Юя; ему пришлось везти его в больницу.
– Ах вот оно что. Значит, сегодня Юй не сможет выйти на работу?
– Юй все время напряженно трудится.
– Новые зацепки есть?
– Девять или десять лет назад у Гуань был приятель. Но, повинуясь решению партии, она порвала с ним. Юй беседовал с бывшим секретарем парткома 1-го универмага Хуаном – тогда Хуан был ее начальником, – а также с инженером Лаем, ее бывшим возлюбленным.
– Я в курсе той истории. Я тоже беседовал с секретарем парткома в отставке. Он все мне рассказал. Она поступила правильно.
– А вы знаете, что она… – Чэнь осекся. Он точно не знал, как отреагирует Чжан, узнав о «либерализме» Гуань. – Когда ей приказали бросить жениха, она очень расстроилась.
– Вполне понятно. Она была молода и, может быть, слегка влюблена в него, но она поступила правильно, согласившись с решением партии.
– Да, но, возможно, та история нанесла ей душевную травму.
– Еще один ваш западный модернистский термин? – раздраженно осведомился Чжан. – Не забывайте: поскольку Гуань Хунъин была членом партии, она обязана была жить, руководствуясь прежде всего интересами партии!
– Я просто стараюсь понять, насколько сильное влияние та история оказала на личную жизнь Гуань.
– Значит, следователь Юй по-прежнему разрабатывает инженера?
– Нет. По мнению следователя Юя, инженер Лай вряд ли имеет отношение к делу. Та история случилась много лет назад.
– Я тоже так считаю.
– Вы правы, комиссар Чжан, – кивнул Чэнь. Интересно, почему Чжан раньше не поделился с ним своими сведениями? Неужели дело только в том, что комиссару не хочется развенчивать светлый образ Гуань?
– Не думаю, что та версия куда-либо нас приведет. Как и ваша версия с икрой, – заявил Чжан. – Тут политическое дело, как я уже многократно повторял.
– Все можно рассматривать под политическим углом. – Чэнь встал и обернулся с порога. – Но политика – это еще не все.