Шанс? Жизнь взаймы
Шрифт:
– Ждана, бегом в баню, пока теплая, потом вечерять будешь.
– У нас гости, Любава: молодой боярин с тобой потолковать хочет.
Меня удивила ее реакция: не вздрогнув, не пытаясь одеться или прикрыть волосы, ничуть не смутившись, она сразу обратилась ко мне:
– Чего застыл у дверей, боярин? Проходи, гостем будешь, садись на лавку.
– Добрый вечер, хозяюшка, пусть обминут беды и злыдни ваш дом стороной. Извини, что так поздно тревожу, да дело больно важное, а мне завтра в дорогу. Прими гостинцев моих, не побрезгуй.
– Невместно нам боярской милостыней брезговать. – Ее тон и поведение совершенно не соответствовали словам, но я решил
Подойдя к ней и передав ей корзину, я неосторожно встретился с ней взглядом и сразу утонул в ее глазах. Сперва застыло мое сердце – мне казалось, предо мной моя Любка, совсем молодая, такая, как я ее помню, затем остатки сознания робко обратили внимание на несоответствия, но глаза, эти глаза темного золота вперемешку с каштаном, – в них хотелось утонуть, погружаясь с головой. Если Ждана насильно держала твой взгляд, демонстрируя свою власть над тобой, то тут ты сам сдавался и признавал свое поражение.
Выручил меня Богдан – воистину дети невосприимчивы к гипнозу, он встряхнул мое сознание, видно встревожившись, почему я впал в ступор. Да, гипнозом семейка владела – Мессингу у них стажироваться младшим учеником. Любава удивленно смотрела на меня – видно, не ожидала уже, что выплыву из ее власти. Взяв себя в руки, начал рассказывать, зачем пришел:
– Сказывал я уже Ждане, племяннице твоей: не бояре мы, а казаки, живем за Киевом на землях вольных. Живет с нами знахарка знатная, да что там знахарка – не знахарка, а ведунья, тетка Мотря. Месяца не прошло, как спасла она меня от смерти, Пропастницу с меня выгнала. Ищет ученицу она – и меня просила ей ученицу искать. Как увидел я племянницу твою, понял: ее это судьба, нужно ей к Мотре ехать, в ученицы. А как тебя увидел, подивился – неужто вместо одной двух учениц Мотре привезу?
– Иди мыться, Ждана, а мы пока с казаком потолкуем.
Ждана, молча взяв чистое исподнее, кресало, выскользнула из комнаты. Любава накрыла на стол, разложив то, что я принес, в глиняные тарелки, и поставила на стол три кружки. Налив в них вина из кувшина с узким горлом, она подняла свою кружку:
– Давай выпьем за встречу, казак. Ты ее ждал, Ждана ее ждала, раз тебя в дом привела.
– Богданом меня зовут. Давай выпьем, чтобы и для тебя эта встреча удачей была.
– Богданом… – Она покрутила на языке это имя, пробуя его на вкус. – Не твое это имя, казак, не подходит оно тебе. Владимир – вот имя для тебя, возьми, казак, себе имя Владимир.
– Да бог с ним, с именем. – Я невольно вздрогнул, когда она назвала меня Владимиром. Это не укрылось от ее больших глаз, странно менявших свой цвет в лучах лучины от пронзительно черных до сине-голубых. Ну и семейка – как эти ведьмы еще живы, просто диву даешься. – Скажи лучше, что ты думаешь. Поедешь к нам?
– Не гони лошадей, казак Владимир, лучше расскажи, как ты нас перевозить собрался, где мы жить будем, как хлеб свой насущный добудем. Иль ты нас на прокорм возьмешь? Тогда скажи, как с тобой нам расплатиться за милость такую?
Женщины постоянно пробуют на прочность границы дозволенного. У них свой экспансионизм, нам, мужикам, недоступный. Они постоянно расширяют зоны своего влияния в нашем сознании. И тут, как и во всем остальном, нет универсального рецепта, иначе жизнь была бы скучной. Упрешься рогом – женщина начнет изыскивать все более утонченные способы тебя достать, и не так важно, кто она – коллега по работе, сестра или твоя жена. Нервничать тут не имеет смысла, ничего не изменишь. В мелочах нужно уступить, в принципиальных вопросах – стоять
Так устроена женская психика: с одной стороны, ей нужно постоянное подтверждение, что с ней считаются, с другой – она должна чувствовать силу находящегося рядом мужчины. Диалектика. Тогда она счастлива и излучает счастье на тех, кто рядом. В противном случае лучше и не говорить, добром никогда не кончается.
– Ладно, пойду я. Не слышишь ты меня или слушать не хочешь. Буду завтра с утра на базаре. Надумаешь что – приходи, дальше толковать будем. Только имя мое запомнить постарайся. Еще скажу. Жизни вам тут осталось три-четыре недели. Потом ляхи придут, никто не спасется. Погибнете сами и детей своих загубите.
– Не серчай на меня, Богдан, садись, дальше толковать будем. Я и не вспомнилась, как Владимиром тебя назвала, само выскочило. Бабы дуры, что с нас взять.
Она, как кошка, выгнулась над столом, потянувшись к моей кружке, демонстрируя в широком вырезе рубахи, что если постараться, то взять есть что. Женщина! Ехидна твое имя. Что-то такое классики говорили по этому поводу.
Делать нечего – присев обратно на лавку, взял наполненную кружку и начал рассказывать, что я придумал по поводу их эвакуации. Меня слушали внимательно. Вернулась из бани Ждана, поела, выпила вина, послушала и ушла спать, а ее тетка неутомимо продолжала выпытывать детали, пытаясь подловить меня на неточностях.
– Да, складно у тебя выходит. – По смыслу фразы меня вроде как похвалили, а прозвучало как упрек. Видно, за то, что слишком хорошо все продумал.
Она задумалась – оно понятно, не каждый день с места срываешься, – но альтернативы не было: зимой в лесу напасть не пересидишь – тем-то и страшны зимние походы. Батый – он ведь тоже Русь зимой брал. Все было сказано, сидеть в хате в полном доспехе с двумя саблями за спиной жарко. Положив на стол монеты, поднялся с лавки:
– Вот смотри, пять монет вам на дорогу, Ждане еще три дал – хватит, еще и останется. Вот тебе еще три монеты: пойдешь завтра на базар, потратишь – теплых вещей, припасов немного на дорогу прикупишь. Я с утра коня и воз вам куплю, там встретимся, погрузишь то, что купишь, обоз найдешь, что с понедельника в дорогу выступает, и возом домой поедешь. В понедельник с утра с обозом в дорогу. Еще раз скажу. С постоялых дворов только с обозом ехать. Сидите на месте, пока попутчиков не найдете. Татей зимой нет, не их время, зато волков полно голодных: на одинокую лошадь и днем нападут, пропадете ни за грош. В Черкассы приедете – я уже вас ждать буду. Так что будь здорова, Любава, завтра свидимся.
– Поздно уже, казак. Зачем тебе людей будить. Переночуешь у нас на лавке, места хватит, а с утра пойдешь.
Ее голос стал ниже, когда она произносила эти слова, в нем появились ноты и вибрации, проникающие прямо в спинной мозг, минуя сознание и все ментальные щиты, которые мне удалось выстроить. Как пятнадцатилетний школьник, я боялся поднять глаза и встретиться с ней взглядом и боялся открыть рот, чтоб не выдать себя голосом.
Она была первой женщиной этого мира, прорвавшей ткань затянувшегося сновидения, живой и желанной, к которой тянуло, как к огню, неодолимо. Но память, услужливая память уже листала страницы моей жизни, выхватывая примеры таких же чувств и такой же неодолимой тяги. Она пролистывала страницы дальше, до той, в которой с размаху били по открытой душе, обучая кровью, что открываться можно, либо когда сердце уверено на все сто, либо хорошо подумав большой головой: остальные части тела слушать категорически запрещено.