Шанс? Жизнь взаймы
Шрифт:
Всего собралось нас семьдесят два человека. По сравнению с предыдущей сшибкой – меньше на двенадцать человек. Трое из четверых раненых остались в лесу, да и не только они. Тот поход был обязательным – свои дома защищали, всех мобилизовали, до кого дотянулись. Этот – поход охотников за зипунами: хочу – иду, хочу – в лесу с семьей остаюсь. Прошлая осень была удачной, мои разнообразные сетевые начинания давали нашим бабам неплохой приработок – на бражке, на полотне для маскхалатов, – поэтому и недосчитались мы девятерых казаков. Зато будет кому дозор в летнем лагере нести, за порядком следить.
В отличие от большинства казаков мои хлопцы уже побывали этой весной на месте будущей засады. Там мы дружно поработали, увеличив плотность колючих кустарников
А это значило дополнительные маскхалаты и дополнительные самострелы. В результате у меня скопился целый арсенал. Тридцать семь обычных арбалетов и мой, фряжский, как его тут окрестили. Маскхалатов и того больше. Сперва Андрей скупил все полотно в селе и в ближайших хуторах. Затем наши хитрые бабы сообразили, что на такую халамиду, которую шьют себе казаки из их полотна, и мешковина сгодится. Открыв мне эту истину и разницу между вышеупомянутыми сортами домотканой продукции, они, напирая на дешевизну мешковины, впарили весь запас этого полотна неопытному покупателю. В результате, после того как все сшили, покрасили, сетки наделали, веток и сена навязали, оказалось в наличии сорок шесть маскхалатов.
Все это стоило немалых денег. Керим с меня брал за каждую двухслойную деревяшку по пять монет серебром. Это было очень по-божески. Самый простой двухслойный лук стоил в Киеве на базаре не меньше десяти монет, но с учетом массовости заказа мне удалось выторговать у прижимистого Керима приемлемую цену. Все остальное дерево стоило мне еще три монеты, хотя возни с ним было не в пример больше. Чтоб выполнить мой заказ, дядька Опанас, кроме Степана, взял еще двух помощников, которым платил по две чешуйки в день. Полотно на халаты стоило монету серебром, не считая всего остального. Крюки, наконечники, окантовка щитов железом, обувь и многие другие мелочи – все стоило денег. Кругом – бегом, в оснащение каждого своего бойца пришлось вложить около двадцати монет серебром.
Но оснащать казаков за мой счет мы с атаманом не договаривались, поэтому, вспомнив госзакупки, отнес шестнадцать самострелов и двадцать четыре готовых маскхалата атаману, потребовав с него за все это богатство двести восемь монет.
– Ты что, Богдан, сдурел совсем, столько монет с меня драть за свои халамиды?
– Так считай сам, батьку. Самострел по десять монет и халамида по две, вот и выходит. И не с тебя я их деру. Ты с казаков, кто их получит, эти монеты обратно вернешь.
– Так не захотят казаки брать…
– Так пускай лежа стрелу из лука пустят и без халамиды в степи заховаются, чтобы не нашел никто. Тогда могут и не брать. Ты им пока так дай, в долг, а с добычи монеты вернешь.
– Хитрый ты, Богдан, чисто жид на базаре, а не казак. Ладно, иди, получишь свои двести монет, как добычу осенью продадим.
И кто из нас, спрашивается, жид? А сформулировал как хитро: «Когда добычу осенью продадим», – читай: «После дождика в четверг». Почему двести, а не двести восемь? Почему с государства всегда так тяжко урвать монету? И ведь откат не предложишь, не та эпоха, не те люди. Не поймут – сразу веревку на шею и на гиляку в качестве наглядного пособия «что такое хорошо, а что такое плохо».
В результате такого хитрого маневра с амуницией удалось добиться того, что приписанные к засаде казаки самостоятельно овладели стрельбой из самострела, сами озаботились болтами, крюком и прочими необходимыми элементами. Со своим оружием каждый обходится не в пример заботливей, чем с колхозным. А прикрыться маскхалатом – дело нехитрое, на месте мелочи поправим.
Весь следующий день после приезда на место засады мы примерялись к будущей позиции. В результате многочисленных споров и дискуссий сложилась следующая диспозиция. Один наблюдатель на вершине ближнего холма. Тридцать восемь
Ужинали мы на месте нашего основного лагеря, а вот спать нас атаман потащил в балку на месте засады. Дескать, татары ждать не будут, пока мы приедем, спрячемся, а потом обратно коней угоним. И он не ошибся. Костер на вежи, наблюдаемой с нашего холма, загорелся еще затемно. Вскоре он погас, значит, авангард татарский переправился перед рассветом и старается успеть за разъездами казаков потушить максимум сигнальных дымов, пока не рассвело. Мы как раз успели занять подготовленные позиции и тщательно замаскироваться, когда появились первые отряды. Только начинало светать, а они успели тридцать километров от переправы до нашего холма преодолеть. Недаром говорят: волка ноги кормят.
Мы пропускали отряд за отрядом, ожидая команды нашего атамана, но отряды шли слишком плотно, времени на надежную эвакуацию, с его точки зрения, не было. Мимо прошло не меньше полутысячи всадников, пока мы дождались окрика с вершины:
– Готовьсь! Тридцать басурман! Дозоров нет!
Так для меня и осталось загадкой – то ли подбирал атаман отряд поменьше, то ли интервал между отрядами побольше. Время в бою и в ожидании боя течет по-разному.
Роли были расписаны заранее. В голове и в хвосте засады сидело по восемь лучников, четыре с каждой стороны. Соответственно они самострелами в первом залпе захватывали четыре передних и четыре последних цели со своей стороны. С каждой стороны дороги в центре находилось по десятку моих парней, разбитых на две пятерки. Первая пятерка захватывала цели с пятой по девятую, считая с головы колонны, вторая пятерка – с девятой по пятую, считая с хвоста.
Пересекается ли множество целей второй пятерки со множеством целей первой пятерки – этот сугубо математический вопрос никого не волновал. Лишней стрелы на супостата никто жалеть не собирался, тем более что бронебойные болты прекрасно достаются из трупа и пригодны к дальнейшему использованию после переклеивания оперения. Убеждался в этом уже неоднократно.
Себе зарезервировал место в самом центре, напротив посадил Андрея. Мы были свободными охотниками и выбирали цели сами, после первого залпа. Команду подавал атаман с холма, тем самым отвлекая противника на свой одинокий окрик. Мы договорились, что он крикнет: «Ахмет!» Во-первых, очень распространенное имя среди крымских татар, во-вторых, не несет никакой угрожающей информации. Мало ли какой знакомый может сидеть на холме в степи и захотеть перекинуться словом с Ахметом. Обычное дело.
Меня искренне обрадовало то, что все казаки поняли: когда атаман крикнет: «Ахмет», нужно стрелять, а не помогать атаману найти Ахмета. Опечалило, что они переоценили свои математические способности. Считать до четырех умели явно не все. А как согласно кивали, когда я им талдычил, в кого они стрелы пускать должны. Обманули меня, доверчивого…
Порадовали мои ребята: центр выкосили полностью. В ком застрял один болт, в ком два, но результат был стопроцентный. Из четверых задних с моей стороны один остался невредимым. Его нужно было выбить в первую очередь. Пока он с похвальной скоростью закрывал свою грудь щитом, я стрельнул ему в голову, прикрытую шлемом. Из моей пушки можно было стрелять куда угодно. Не убьет – так покалечит. Целил в лоб, а попал в лицо. То, что противник слетел с коня, меня совершенно не удивило. Меня в плечо эта дура толкала отдачей весьма ощутимо, несмотря на свой вес.