Шантаж чудовища
Шрифт:
Я не отворачиваюсь от нее, мне не хочется проявлять слабость перед ней.
— Меня это мало беспокоит, — вру я.
Она смеется.
— Я дала тебе дружеский совет, как женщина женщине, но если тебе нравится, когда тебя используют, то вперед. Наслаждайся, пока есть время, деточка. Поверь мне, когда Торн найдет кого-то другого, высококлассные ужины, дорогие платья, лабутены, вечеринки и вся эта романтика... сможешь поцеловать все это на прощание и вернуться туда, откуда пришла.
Она снова улыбается, но уже не фальшивой улыбкой, как раньше, а торжествующей. Мне хочется стереть ее поганую улыбку
Перевожу взгляд в зеркало и вижу свои губы. Ярко-розовые.
Двадцать лет назад
Англия встречает нас холодом и серостью. Мы с мамой сидим на пластиковых стульях в приемной офиса социальных служб. Здесь все кажутся такими несчастными. Мы сидим рядом со стариком, от которого несет мочой. Он улыбается мне, и я пытаюсь улыбнуться ему в ответ, но не могу, потому что я чувствую себя несчастной и боюсь всего, что произойдет дальше. Я уже потеряла папу, Момо и месье Лемар. Все мои друзья тоже остались там. У меня есть только мама, но она даже не смотрит на меня. Она смотрит прямо перед собой.
Потом она поворачивается ко мне.
— Когда нас вызовут, я хочу, чтобы ты заплакала и выглядела очень жалостно.
— А если я не смогу? — Шепотом спрашиваю я.
В ее глазах мелькает что-то холодное, наполненное ненавистью.
— Вспомни о папе или Момо.
Удивленная словами мамы, я молчу и смотрю перед собой. Нас вызывают, и мы заходим в кабинет, садимся перед женщиной со скучающими глазами и растрепанными волосами. Ее зовут миссис Стивенс. Мама осторожно ставит на стол урну с папиным прахом. Миссис Стивенс удивленно поднимает бровь.
Мама начинает рыдать, рассказывая нашу историю, но миссис Стивенс кажется совершенно равнодушной. Она всего лишь ставит коробку с салфетками рядом с урной. Иногда она делает какие-то пометки на бланке, который достала из ящика своего стола.
Мама кладет руку мне на голову.
— Этот бедный ребенок не ел несколько дней. Она винит себя в смерти своего отца. Она страдает от ужасных ночных кошмаров. Мне так за нее страшно. Она может никогда не оправится от такого ужаса.
Я замечаю, как миссис Стивенс переводит на меня взгляд, вспоминаю папу и Момо, и мои глаза наполняются горючими слезами, которые скатываются по лицу. Хотя мамины слезы на миссис Стивенс не произвели должного впечатления, но глядя на меня, она хмурится. Я смотрю на маму, и она одобрительно улыбается мне. Поэтому я плачу еще сильнее.
— Все в порядке, дорогая. Все хорошо. С тобой все будет хорошо. Хочешь печенье? — воркует миссис Стивенс высоким голосом.
Я знаю, что миссис Стивенс на самом деле добрая, но меня шокирует, что она предполагает, что можно заменить папу и Момо каким-то печеньем. Я не хочу есть, но киваю, потому что мама хочет, чтобы я взяла печенье. Миссис Стивенс открывает нижний ящик стола, достает упаковку с печеньем и протягивает мне. Я вытираю слезы и беру одно.
Ту ночь мы с мамой провели в хостел. Многие семьи, похожие на нашу, живут именно там. Я заметила их в холле, когда мы регистрировались, двух девочек
Я подружилась с ними на следующее утро за завтраком. Их зовут Хизер и Сильвия. У Хизер в комнате живет кролик.
— Я думала, что животных нельзя привозить в гостиницу, — шепчу я.
— Точно, но я тайком принесла Гарри. Многие из нас так делают. Ты привезешь своего? — шепотом спрашивает она
— Мама не знала, что так можно, — с грустью замечаю я.
— Тогда пусть кто-нибудь привезет его тебе, — предлагает Сильвия.
Я решаю написать месье Лемар и попросить его, очень сильно попросить привести Момо к нам, но когда я отдаю свое письмо маме, она разрывает его на мелкие кусочки.
— Какой эгоисткой ты стала, соплячка. Ты на самом деле хочешь, чтобы Момо жил здесь? На этой свалке? Во Франции он может бегать по полям и ходить куда захочет. Здесь он будет заперт в этой маленькой вонючей комнате днем и ночью. Иногда, Челси…
Социальные службы наконец-то нашли для нас небольшую квартирку только в начале лета. Мама счастлива. В первую же ночь, как только мы въезжаем, она вытаскивает свое маленькое черное платье с кружевными рукавами, которые ей купил папа, бреет ноги и натягивает свои прекрасные черные чулки. Затем она красит губы ярко-розовой помадой и отправляется выпить с мужчиной, которого повстречала в хостел, где нам предоставлялась постель и завтрак.
Когда она под утро возвращается домой, ярко-розовой помады на ее губах уже не было.
19.
Челси
Какая-то женщина заходит в дамскую комнату. Она улыбается мне. Я улыбаюсь ей в ответ, потом отворачиваюсь от зеркала, открываю дверь и выхожу. Начинаю искать глазами Торна. Он возле сцены, разговаривает с Андреа Блум. Они не видят меня, я же внимательно наблюдая за ними. Она смеется над его словами и нежно кладет руку на его рукав. Такой собственнический жест. Любой, кто увидит их вместе, подумают, что они пара.
Мне становится еще хуже.
Хочется подбежать к ней и свернуть ей шею, про руку я уже не говорю. Мне стоит забыть наш с ней разговор в дамской комнате, стоит забыть.
— Челси? Челси Эпплби?
Я поворачиваюсь на звук своего имени. Я уже столько лет не видела этого мужчину, но конечно, я его помню. Он раньше поставлял Торну различные комплектующие для робототехники. Красивый пожилой джентльмен, седой с голубыми глазами.
— Месье Бланшет, — с улыбкой приветствую я его. Приятно встретить здесь знакомое лицо. Он всегда был очень добр ко мне, поэтому я рада нашей встречи. Будучи настоящим французом, он три раза целует меня в щеки.
— Столько воды утекло. Что привело тебя в эти края? — спрашивает он по-французски.
Я бросаю взгляд на Торна, который все еще продолжает разговаривать с Андреа. Чувствую неприятные ощущения в груди от этой воркующей парочки, поэтому разворачиваюсь всем телом к месье Бланшет.
— Мы с Торном недавно опять встретились. Я только вчера приехала в страну, — отвечаю я по-французски.
— О! — Он не может скрыть испытывающий взгляд, который появляется у него. — Замечательно. Как долго ты пробудешь в Англии?