Шантажистка

Пирсон Кит А.

— И вот так ты и живешь? Одним моментом?

— Да, когда-то так и жил, — задумчиво отзывается великан. — А сейчас я просто… существую.

Поскольку все мои предыдущие попытки обсуждения личных дел Клемент безжалостно пресекал, вторгаться в данную сферу мне немного страшновато. Тем не менее заняться больше нечем, так что я решаю рискнуть.

— Ты говоришь, «существую», как будто у тебя и жизни нет.

— Нет, — вздыхает Клемент. — Больше нет.

Я настолько поражен прозвучавшей в его голосе беззащитностью, что на какое-то

мгновение даже забываю, где я и почему здесь нахожусь. Затем отваживаюсь продолжить расспросы:

— А что ж не так с твоей жизнью?

В ожидании ответа до меня вдруг доходит, что музыка в соседней квартире смолкла. Впервые за все время нашего нахождения в прибежище Габби здесь воцаряется полнейшая тишина.

— Все уже не то, — произносит в конце концов великан. — Люди, места, все, что я когда-либо знал, — ничего этого больше нет.

Он тяжело вздыхает и поворачивается ко мне.

— Не такие уж мы и разные, Билл. И знаю я это как никто другой: ты одинок, потому что живешь неправильной жизнью.

Не совсем понимаю, каким образом обсуждение внезапно переключилось на мою персону, однако поспорить с его выводом, увы, не могу.

— Неправильной жизнью?

— Ага. Из тебя такой же политик, как и из меня.

— Э-э… Верно.

— Только не подумай, что я какой-то там педрила, но парень ты неплохой. Я же видел, что ты сделал для той девчонки, и выражение твоего лица тоже видел.

Решаю проигнорировать его непристойную лексику.

— Я и не думал, что у меня было какое-то выражение.

— Было-было, и тебе стоит задуматься о том, чтобы оставаться таким чуваком постоянно. А не быть козлиной в костюме, который каждый день таскается на работу, потому что думает, будто именно этого от него хотел папаша.

При всей грубости замечание верное.

— Наверное, ты прав, — признаю я. — Но пока все это семантика.

— Что-что?

— Если Габби не появится и мы умрем с голоду, то над будущим размышлять уже не придется.

Как по сигналу снова начинает грохотать музыка, причем еще даже громче прежнего.

— Гребаный шум, — бурчит Клемент.

— Да уж.

Так мы сидим словно бы целую вечность, которую часы, однако, сокращают до девяноста минут. Невыносимее рева музыки только бурчание пустых животов.

— Ладно, Клемент, хватит, — объявляю я в конце концов. — Наверное, пора двигать отсюда. Мы всегда сможем вернуться завтра.

— Да, тоже так думаю.

Согласие Клемента вызывает у меня непомерное облегчение. Мы раскладываем одеяло на кровати и убеждаемся, что в квартире все на прежних местах. Еще пару минут тратим на проверку, что на замке входной двери отсутствуют явные признаки взлома, и после этого уходим.

На улице я задумываюсь о завтрашнем дне.

— Если хочешь, можешь переночевать у меня. Можно будет выдвинуться с утра пораньше, вдруг получится перехватить Габби перед уходом из квартиры.

— А выпивка у тебя есть?

—

Уйма!

— А жратва?

— Рядом с домом превосходный китайский ресторан с едой на вынос.

— Тогда согласен.

Замерзшие, уставшие, голодные и подавленные, мы плетемся на станцию. По пути я подытоживаю, что сегодня тоже обернулось «днем сурка». Снова не получилось сорвать планы Габби. Такое ощущение, будто боги сговорились против меня. И вот, сидя в едва отапливаемом зале ожидания станции «Хаунслоу», я прибегаю к средству, к которому в последний раз обращался лет тридцать назад. Я молюсь про себя. Время и возможности все убывают и убывают, так что практически ничего другого мне и не остается.

29

Миска сингапурской лапши и три стопки бренди меня окончательно добили. Я уковылял в спальню и уже не слышал ни храпа, ни метеоризмических выхлопов Клемента, завалившегося спать на диване.

Распахиваю шторы тому же чернеющему небу, которому и пожелал спокойной ночи. Время всего лишь полшестого, но даже в столь ранний час на улице внизу уже снуют люди. Кто мерзнет на открытом воздухе, кто укрывается в теплых машинах. Через час мы с Клементом пополним ряды продрогших пешеходов.

Ставлю чайник и спешу принять душ. Если я что и узнал достоверно о своем пока еще дрыхнущем друге, так это то, что ванной лучше воспользоваться, пока он не отравил там воздух.

Затем, во избежание повторения посиделок под затхлым одеялом Габби, тепло одеваюсь и возвращаюсь на кухню заваривать чай. По-видимому, привлеченный свистком чайника, на пороге возникает зевающий Клемент.

— Ты закончил в ванной? — хрипит он.

— Она полностью в твоем распоряжении, — отвечаю я и передаю ему кружку с чаем.

— Сколько времени?

— Почти шесть.

— Позавтракать успеваем?

— Да, если тебя устроят тосты или овсянка.

— Тосты, пожалуйста. Четыре ломтика, с маслом.

Строго говоря, я вовсе не вызывался готовить ему завтрак, но, полагаю, шесть утра не самое подходящее время для дебатов на тему обслуги.

— Ах да, мне надо сиги купить. Где тут у тебя ближайший киоск?

— Из подъезда налево и свернуть за угол. Только недолго.

Великан делает пару глотков и ставит кружку.

— Пять минут!

Я бросаю ему связку ключей.

— Без них не войдешь.

Он исчезает, и через несколько секунд раздается громыхание входной двери.

Согласно разработанному плану, мы должны прибыть в Хаунслоу до половины восьмого, для чего выдвинуться необходимо в течение получаса. Этим утром мы прибудем на место более подготовленными, поскольку я снабдил Клемента отверткой и несколькими скрепками. Он заверил меня, что для вскрытия замка данных непритязательных инструментов ему будет вполне достаточно. Отмычка, несомненно, предпочтительнее вчерашнего живого тарана, к тому же так нам будет легче застать Габби врасплох.