Шарль Демайи
Шрифт:
Они входили в редакцию, когда одна из современных знаменитостей, попробовавшая завести газету под своим именем, прошла у них под носом.
– Постой, – вскрикнул Кутюра, толкнув локтем Пюизинье, и бросился навстречу знаменитости: – мой милый, у вас счастливая рука; в вашей газете есть малый… не знаю его имени, но он дает жизнь вашей газете… вчера в кафе Риш только об этом и говорили… Прелестные статьи!
– Мелин, не так ли… Да, у него талант… Читал ты мою статью вчера?
– Нет, – сказал Кутюра.
– Вот именно, Мелин…
– Зачем ты ему это сказал? – спросил Пюизинье, – у него сделался беспокойный вид.
– Зачем? Ты увидишь завтра… У тебя, вероятно, нет желанья оставить Нашета?
Пюизинье сделал движенье.
– Ну вот тебе Нашет и замещен.
– Как, замешен!
– Этот великий человек, как он ни будь велик – все же писатель… Если будут говорить немного об одном из его редакторов, не будут говорить только о нем… Мелин будет выброшен за дверь завтра утром под каким-нибудь предлогом, и он будет наш.
Монбальяр ждал их, прогуливаясь взад и вперед по конторе газеты.
– Ты аккуратен, – сказал ему Кутюра.
– Как солнечное затмение, дети мои… Все готово, вот проект условия.
Кутюра взял его из рук Монбальяра и передал Пюизинье, затем взял его обратно и внимательно перечел.
– Отлично! – сказал он после чтения. – Пюизинье и вы перепишите его в двух экземплярах на гербовой бумаге… А я посмотрю условия относительно редакции…
И в то время как они переписывали, Кутюра, просматривая корректуры, пробежал глазами статью Нашета.
– Так! Подпишем!.. Перо Фонтенебло, господа! – сказал Монбальяр.
Они подписали.
– Господа, дом ваш… он очень хорош… Черт возьми!.. Я старался…
И забирая все, что было в кассе, продолжал:
– Вот ключ, который запирал не одни только железные перья!.. А теперь, когда все справлено, имею честь… я пойду выпью что-нибудь… Ах, скажи пожалуйста, хочешь видеть рукописи, раньше, чем они пойдут в печать?
– Зачем? – сказал Кутюра. – Нет, отдай их в набор…
И когда Монбальяр подходил к двери:
– А то, не трудись… Мне надо обойти типографию, я их отдам.
Монбальяр вышел.
– Я тебе больше не нужен? – спросил Пюизинье.
– Нет, нужен, – сказал Кутюра. – Поспи немного на этом диване, тут очень хорошо.
Кутюра снова взял корректуры и погрузился в продолжение двух часов в чтение многочисленных столбцов. Внутренний его монолог был следующий:
– Каталог писем, где дают отрывки писем такой знаменитости, каков Демальи, это хитрость… Отрывки, которые оскорбляют только и непременно Франшемона, Ремонвиля, Ламперьера и других, это чересчур верно прицелено, это злость слишком литературная для торговца автографами… Я чувствую ложь во всем этом…
– Ах, если б можно было угадать, кому адресованы письма, это может быть меня вывело бы на дорогу… Посмотрим… Гм… манера слишком откровенная, для писем, писанных к мужчине… Мы обыкновенно более осторожны,
И Кутюра углубился в свои размышления.
– Очень хорошо, – продолжал, он, выходя из них, – теперь я знаю… Ганьер, это каналья, которого я видел два три раза бродящим в конторе… Это подобие продажи, устроенное между Нашетом и им… покрывало, довольно хорошо придуманное!
Он положил корректуры на бюро, взял большой лист белой бумаги и проработал всю ночь над программой новой редакции; он начинал ее два или три раза, чтобы сдержать обещание в каждом слове, и устроить приманку в каждой фразе. Затем он дождался дня, пробегая списки абонентов.
Пюизинье, утомленный прогулкой целого дня, спокойно спал на диване, как бы он спал в своей кровати.
Вдруг сильно застучали в дверь.
– Извините, господин! – сказал мальчик из типографии, – мне велели посмотреть, есть ли кто в редакции… Вчера вечером не отдали корректур… Произойдет задержка…
– Ах, черт возьми!.. А я-то забыл прочитать их… Это ничего, бери… пусть наберут сейчас же… Без корректур… поправок не будет.
– Скажи пожалуйста, зачем ты меня держал? – сказал Пюизинье, подымаясь.
– Погоди же!
И Кутюра принялся прогуливаться по конторе, Пюизинье опять заснул. Через час он был разбужен Кутюра.
– Ты спустишься в типографию… ты поторопишь печатанье… Погляди, как печатают… Ты никогда не видел… это поучительно… Когда будет около пятидесяти экземпляров, возьми один… т. е. ты возьмешь два, один, который увидят, как ты берешь, другой возьмешь так, чтобы не видели… и принеси мне их.
Пюизинье вернулся с двумя экземплярами.
– Очень хорошо! Возьми один… скорее же. Напиши: Господину Шарлю Демальи… Садись в карету… Поезжай по его адресу и пошли это в его квартиру.
– Я не понимаю… – сказал Пюизинье.
– Ты сейчас поймешь… иди!
Кутюра тотчас же спустился в типографию с газетой в руках. Слух о его новом положении окружил его почтением со стороны наборщиков.
– Остановите печатание! – закричал Кутюра, – сейчас же. Где все напечатанные экземпляры? Все, чтобы ни одного не затерялось!.. Мишель, возьмите пакет… Вы сожжете это в камине сейчас же. Я не хочу таких вещей в газете… – И Кутюра показал пальцем на статью Нашета. – Шутки, хороши! Но это чересчур… Монбальяр мог ничего тут не видеть… Пусть разберут весь нумер.