Шарлотта Маркхэм и Дом-Сумеречье
Шрифт:
Стена напротив моей кровати была заставлена гардеробами разных эпох. Все они состыковывались вместе, образовав что-то вроде громадного вместилища всевозможных диковинок, с ручками-полумесяцами на каждой из дверец. Я открывала их одну за другой, разглядывая сувениры из коллекции мистера Уотли. Там нашлось ручное зеркальце, что вобрало в себя последние остатки света из моей комнаты и осияло им отраженный мир; стеклянный глаз, что безостановочно вращался по «восьмерке»; нечто загадочное в бархатном кошелечке, что пульсировало подобно человеческому сердцу; пирамидка из стеклянных флаконов, искрящихся жидким огнем; и кукольный домик из воска — он непрестанно таял, потому что у его крохотных восковых обитателей
Я задумалась: Лили вроде бы уверяла, будто дом сам знает, что его обитателям нужно. Дело в том, что естественные потребности плоти настоятельно побуждали меня отвлечься от восковых кукол и срочно отправиться на поиски уборной. Меньше всего на свете мне хотелось бродить по особняку ночью (или какое бы это время ни было) без миссис Дэрроу. Она, помнится, уверяла, что это безопасно, но странные звуки, что доносились изо всех темных углов, свидетельствовали об ином. Дом отличала вычурная красота, но такая помпезная, что мне никак не удавалось отделаться от ощущения, будто за нею кроется нечто более зловещее. Лили не слишком распространялась о том, как сюда попала, не говоря уже о загадочном мистере Уотли, с которым нам еще предстояло познакомиться. Я твердо решила забрать детей обратно в Эвертон, как только они позавтракают, но сейчас первоочередной задачей было все-таки отыскать уборную. Я достала из шкафа халат, облачилась в него и отворила дверь.
Восковые человечки выставили пылающие головки над краем порога, огляделись по сторонам — и выпрыгнули в коридор. И поманили меня за собой. В переходах было безлюдно и пусто, но отовсюду доносились те же звуки, что потревожили мой сон. Поспешая за своими новыми знакомцами, я переходила от одной двери к другой, пытаясь вспомнить, за которой из них — уборная. Первая же, какую я опробовала, открылась в некое подобие земляной норки, вроде тех, что роют кролики и полевки. Следующая комната оказалась размером с мою собственную. Я перекрестилась, порадовавшись, что никого в ней не обнаружила. Далее мне встретилось то, что нужно; выйдя наружу, я осознала, что сна — ни в одном глазу.
Обычно в такой ситуации я читала бы до тех пор, пока не задремлю. Но мне и в голову не пришло взять с собой книгу. Я вспомнила про громадное, внушительное библиотечное крыло — неужели я не отыщу его без особого труда? Дом странный и жутковатый, что правда, то правда, но до сих пор он воспринимался скорее как чудной и необычный, нежели как опасный. Кроме того, лучший способ разгадать истинную суть места — это изучить его самостоятельно, разве нет? Я возьму в библиотеке томик-другой и сразу вернусь к себе.
— А вы не могли бы отвести меня в библиотеку? — шепнула я главному из свечных человечков. Он коротко кивнул и затрусил вниз по парадной лестнице.
Мне никак не удавалось отрешиться от негромких звуков, что словно доносились изо всех углов. Капала вода, по неровным половицам волочили что-то тяжелое, звякала посуда; все эти шумы раздавались на грани слышимости, но, взятые вместе, наводили на мысль о том, будто за каждой запертой дверью кипит бурная деятельность. Звуки преследовали меня до самого конца холла с огромными овальными окнами, выходящими в парк. Металлические входные ворота, по-прежнему запертые, тонули в тумане. Я толкнула двери в конце коридора — и вступила под своды библиотеки. Восковые человечки остались снаружи, видимо, памятуя о несметном количестве бумаги.
Я сама не знала, чего ищу. Названия
Я открыла книгу на первой странице, ища какое-нибудь подобие аннотации, но обнаружила лишь ряды тщательно выписанных строчек на непонятном мне языке. Но это, похоже, не имело значения. Библиотека разом исчезла: я стояла на невысоком береговом утесе над ровным песчаным взморьем — по-прежнему с книгой в руке. От потрясения я едва не сорвалась с обрыва — но вовремя удержалась. А ведь Лили предостерегала меня: книги этого дома коварны! Стараясь сохранять спокойствие, я обернулась — и глазам моим открылся великолепный багряно-алый замок или, может быть, крепость на скальном уступе. По галереям прогуливались дамы с пастельными зонтиками от солнца, джентльмены щеголяли в дорогих костюмах и черных цилиндрах. С океана долетал ветерок, в небе раздавались крики чаек. Я захлопнула книгу — и приморский пейзаж разом исчез. Я оглядела библиотеку: все осталось точно таким же, как и минуту назад. Я засунула книгу под мышку не открывая и взяла с полки еще одну, под заголовком «Индия». И вышла в коридор, где меня дожидались свечные человечки.
— А теперь обратно в спальню, пожалуйста, — попросила я.
Но на сей раз мои провожатые повели меня по Дому-Сумеречью иным путем: через «лес» с костяными ветвями, мимо буфета, стены которого были сделаны из упаковочных ящиков, и в комнату настолько темную, что я, во власти клаустрофобии, старалась не отставать от человечков ни на шаг, а когда они резко остановились, едва на них не наступила. А те сбились в кучку — и разом погасли. Я осталась одна, изнывая от тревоги, но тут передо мной забрезжил иной свет.
Подсвечник с подрагивающими язычками пламени словно парил в пустоте, ничего толком не освещая, но вот он подплыл поближе — и я разглядела крохотную ручку на его медном основании и тут же — озорную мордашку малыша Дункана. В первое мгновение мне показалось, он меня видит, но Дункан шел все вперед и вперед, не говоря ни слова, а за ним следовал какой-то человек. Даже в темноте я видела: незнакомец довольно дороден. К груди он прижимал шляпу.
Я поспешила вдогонку. Свечные человечки вцепились в мой халат, пытаясь остановить меня, но я нетерпеливо их стряхнула. Если мне предстоит защищать детей, так лучше я загодя узнаю здешние секреты.
Дункан неспешно прошагал через весь дом и остановился перед мраморным барельефом в стене: на нем красовалась череда искаженных в агонии лиц (человеческих и не только) с отверстыми ртами.
— О да! Да, пожалуйста. Пожалуйста… — взмолился незнакомец. В голосе его послышались ноты отчаяния. Его маленькие, глубоко посаженные глазки на одутловатом, без подбородка, лице непрестанно слезились; он весь дрожал от возбуждения, и жировые складки на шее колыхались в такт. Дункан, глядя все так же отрешенно, ткнул пальцем в глазницу одного из изображений поменьше, проталкивая глаз в глубину до щелчка. В стене открылось отверстие — медленно, под тяжестью мрамора, — и мальчик шагнул внутрь. А потом оглянулся на меня и поднес палец к губам; и вместе с незнакомцем исчез в потайной комнате, оставив для меня дверь открытой. Я приняла это самоочевидное приглашение и вошла следом.