Шарлотта Маркхэм и Дом-Сумеречье
Шрифт:
— Ты нужен детям, Генри.
— А мне нужна ты!
— Но меня ты получить не можешь. — Я отняла руку от груди. Кровотечение остановилось, и я уже не чувствовала себя такой слабой, как раньше.
— Шарлотта, я не переживу этого еще раз!
— Переживешь. Так надо.
— Мы могли бы прожить жизнь вместе!
— Если для меня будет возможность вернуться, я вернусь, — пообещала я.
Уотли уже проломил дверь.
— Маркхэм!
— До свидания, Генри! — Я с силой толкнула его, и он опрокинулся назад, в картину. Я видела, как по ту сторону
— Я всегда смогу создать новую картину как портал в Блэкфилд, знаете ли, — отметил мистер Уотли с противоположного конца комнаты. Он вновь принял человеческое обличье; лохмотья одежды почти не прикрывали мускулистого тела.
— Но не создадите.
— Почему нет?
— Потому что вам нужна я.
— Вы хорошо справились, — похвалил он. Волосы его торчали во все стороны нечесаной гривой, как всегда, но вот по глазам было видно: самоуверенности у него несколько поубавилось. Уотли шагнул в мою сторону.
— Стойте где стоите.
Он остановился.
— А что вы сделаете, если я не послушаюсь?
— Вы видели, на что я способна, — прошипела я.
— Вы изменили финал истории.
— История еще не закончилась.
— Верно; недостает нескольких фрагментов. Или вы уже собрали головоломку? Вы и в детстве были на редкость умны.
— Вы ничего обо мне не знаете.
— А вот здесь вы заблуждаетесь. Мне о вас известно все. Я наблюдаю за вами многие годы. Вы это чувствовали; я знаю, что так.
Перед моим внутренним взором вновь возникла зловещая фигура над бездыханными телами моих близких.
— Человек в черном…
— Мне стало опасно путешествовать между мирами самостоятельно. Так что со временем я начал посылать Роланда. Но я по-прежнему любил коллекционировать людские смерти. Смертные цепляются за свою кончину, сами того не сознавая. Их легко увидеть, а предсказать еще легче! Ваша мать была одной из многих, но вы — первая, кто попытался на меня напасть. И, повстречавшись с вами, я вдруг понял, что вашей смерти не вижу. Вы для меня загадка, миссис Маркхэм.
— Не пытайтесь оправдать свой проигрыш.
— Это не оправдание, это объяснение. Мне казалось, я вам его должен.
— Так вы признаете, что убили моих близких?
— Вашу мать — нет. Мы с вами повстречались по иронии судьбы; но, уже узнав вас, я никак не мог оставить вас в покое. Я приму ответственность за остальные смерти. Мне требовалось, чтобы вы оказались в нужном месте для новой игры… моей решающей игры. У нас с вами куда больше общего, чем вы думаете. Часто ли мы делаем то, чего от нас ждут, а не то, чего хотим?
— Убийца! — Я сорвала со стены очередную картину и с силой швырнула ее об пол. Витраж раскололся надвое, и мистер Уотли согнулся пополам от боли.
— Я очень практичен, — сообщил он, едва придя в себя. — Вам нужно было вступить со мною в схватку за судьбу Лили Дэрроу, чтобы,
Я уже собиралась уничтожить третью картину, но при этих его словах застыла на месте.
— А зачем вам так нужно проиграть?
— Грядет война. Собственно, она уже началась, и в обоих лагерях полным-полно фанатиков. Одна сторона мечтает жить вечно и подчинить себе все миры, а вторая хочет, чтобы все завершилось. Я пытался задабривать и тех и других как можно дольше, но я отказываюсь присягать делу, в котором отсутствует внутренний стержень. Я рассчитываю стать третьей политической силой, в оппозиции и к Эшби, и к Спеку, но я никак не мог объявить об этом публично. Когда оба заподозрили во мне тайного противника, стало необходимо каким-то образом убрать меня с доски. Организовать подпольное движение куда проще, если все считают тебя все равно что покойником.
— Мой отец и муж, няня Прам и миссис Норман… И Лили вы ведь тоже убили?
— Может статься, я и впрямь немного поспособствовал ее недугу.
— И все из-за политики?
— Это не просто политика. На кон поставлено само существование Вселенной. Какая бы партия войну ни выиграла, это будет означать конец вашего мира, в придачу к нашему. И что такое жизни нескольких человек перед лицом такой угрозы?
— А теперь вы рассчитываете, что я просто-напросто помогу вам исчезнуть.
— У вас нет выбора.
— Выбор есть всегда!
— Есть он и сейчас. На протяжении почти всей вашей жизни кто-то решал за вас. Но игра близится к концу и по завершении этой, последней миссии вы обретете свободу.
— А если я откажусь?
— Тогда за мной придут, запрут меня в темнице и все принесенные жертвы окажутся напрасны.
Я пронзительно взвизгнула от ярости и выбежала в галерею. Обуревающие меня чувства и прилив адреналина придали сил: окровавленными руками я срывала со стены картины одну за одной, бросала их на пол, витражи разбивались о хозяина, осколки впивались в него, и с каждым очередным погибшим экспонатом Уотли словно усыхал и уменьшался в размерах… Я сжала кулаки и осознала, что ощущаю их совсем иначе, нежели до моего столкновения со Смертью: они стали и холоднее, и тверже. Боль, истерзавшая мое тело, по-прежнему шла на убыль: я постепенно привыкала к этому новому состоянию смерти-в-жизни.
Уотли, в муке закрывая лицо ладонями, корчился на полу. Человеческие черты постепенно стирались. Одна рука его уже развернулась веером щупалец.
— Да, все так, — прокаркал он в агонии. — Что такое коллекционер без коллекции?
Меня раздирали противоречия. Мне хотелось причинить ему как можно больше боли, но ведь именно об этом Уотли меня и умолял!
— Каждый прожитый день, каждое чувство, каждое пережитое мною мгновение радости, печали или страха ни в какое сравнение не идут с той ненавистью, что я питаю к вам и что я использую против вас. Допустим, сегодня вы не умрете, но однажды я приду за вами — и заставлю вас страдать так, как страдали мы.