Шатровы (Книга 1)
Шрифт:
А в Сибири и на Дальнем Востоке дело дошло уже вплотную к захвату власти.
Вот что постановило солдатское собрание в Чите в конце ноября тысяча девятьсот пятого года:
"Принимая во внимание, что теперь по всей России восстал рабочий класс под знаменем социал-демократической рабочей партии, а за ним поднимается и крестьянство, мы заявляем, что мы сами, крестьяне и рабочие, сочувствуем их борьбе, вместе с Рабочей партией отвергаем Государственную думу, где не будет наших представителей,
Окончательной отмены!
Иркутский губернатор Кутайсов через два дня после царского манифеста телеграфирует в Петербург: "Брожений между войсками громадное, и если будут беспорядки, то они Могут кончиться только смертью тех немногих, которые еще верны государю. На войска рассчитывать трудно, а на население еще меньше".
Вот тогда-то и решено было на тайном царском совете пропороть насквозь весь Великий сибирский путь двумя встречными карательными поездами — двух баронов.
Западный "поезд смерти", барона Меллера, отошел из Москвы в ночь на первое января тысяча девятьсот шестого года с Курского вокзала, имея на себе сводный отряд императорской гвардии.
Барон, во главе офицеров, обильным, с провозглашением здравицы в честь "обожаемого монарха", пиром встретил в поезде Новый год. Этим и открыл экспедицию.
Всем солдатам было выдано по бутылке пива.
Уже в Сибири отряд поезда еще больше возрос за счет нескольких сотен казаков.
Приказано было нигде долго не задерживаться: "пронзить всю Сибирь молнией беспощадной кары". А потому к приходу поезда на какую-либо крамольную станцию местная охранка или военный прокурор уже должны были приготовлять для барона список подлежащих расстрелу.
Местами же отряд барона сам устраивал внезапные вылеты-облавы.
Жизнь офицерского состава протекала размеренно.
До десяти утра в салон-вагоне барон с офицерами пьют чай; в двенадцать — завтрак из трех блюд; продолжается он часа три. В шесть часов — обед из пяти блюд; длится он тоже три часа. Ну, а дальше — там уж каждый по своему усмотрению.
Впрочем, обед не служил для барона задержкой и помехою в его "служебной деятельности". Напротив!
Вот к нему, возглавляющему офицерское застолье, обращается некто Марцинкевич. Это — телеграфист поезда. Он просит разрешения барона доложить ему об одном арестованном. "Пожалуйста!" Оказывается, арестованный — тоже телеграфист одной из станций. Отказался передать «высочайшую» телеграмму.
Барон, покуривая сигару и отхлебывая «Марго», благодушно роняет:
— Ну что ж? Так расстреляем его!
Но оказывается, это не все у Марцинкевича. Кстати сказать, у него особая специальность в карательном поезде: как только поезд
— Так вы говорите: еще двое?.. Ну, трех расстреляем.
Марцинкевич почтительно отступает, удовлетворенный.
Его перед лицом барона сменяет офицер. Некто Ковалинский: им также арестованы двое.
— Ну что ж? Причислим и этих. Всё?
Нет, оказывается, не всё. Оказывается, есть еще один: захвачен в солдатской теплушке, переодетый в солдатское. Агитатор. Большевик РСДРП.
Барон все так же благодушно соизволяет, отхлебывая «Марго»:
— Чудесно! Значит, сегодня же вечером — всех семерых!
Его учтиво поправляют:
— Шестерых, ваше превосходительство.
— Ну, шестерых так шестерых!
И, огрузневший, встает и удаляется: на отдых.
А в салон-вагоне закипает чуть ли не ссора между двумя лейб-гвардейцами. Тарановский начал делать расчет: сколько человек надо назначить сегодня ночью для производства расстрела этих шестерых? Князь Гагарин слушал-слушал его и наконец не выдержал — взорвался:
— Нет, позвольте, почему ж это так?! Ведь это обидно: и тогда из вашей бригады был наряд, и теперь — тоже?! За что ж вам, второй бригаде, такая… preferance?.. — Это он для большей язвительности по-французски.
Они — друзья, князь Гагарин и Тарановский. Но сейчас дело дошло чуть не до дуэли. Их помирили. «Справедливость» была восстановлена: в ночном расстреле приняли участие офицеры и солдаты из обеих гвардейских бригад. Для поезда Меллера отбирали надежнейших офицеров и нижних чинов из всей третьей гвардейской дивизии.
В эту январскую ночь стояла лютая стужа. Не учли, что на морозе смазка ружей густеет, и оттого было много осечек. Да еще и расстрел производили при свете фонаря: почти всех выведенных на расстрел приходилось потом добивать на снегу, в упор. Произошел перерасход патронов.
Досадуя по этому поводу, барон сказал:
— Впредь прошу вас, господа, даром патронов не тратить: стреляйте в затылок.
Исполнительность подчиненных превзошла все его ожидания. Доложили, что теперь количество патронов, расходуемых на расстрел, вдвое меньше, чем число расстреливаемых.
Меллер был приятно удивлен:
— Но, позвольте, господа, как же это возможно?
— А мы, ваше превосходительство, подбирали предварительно по росту, парами, ставили их тесно один другому в затылок, и тогда на двоих достаточно одного патрона…