Шатун. Лесной гамбит
Шрифт:
– Что за место, расскажи толком, – потребовал Руслан, возвращаясь на лавку.
– У самого хребта, где пять пальцев в один ряд становятся, ущелье малое есть. Там и трава для коней, и ручей имеются. Вроде как поле, со всех сторон скалами охваченное.
– Поле большое?
– Ну, с версту из конца в конец будет. А самое главное, там одна скала за другую заходит. Вход увидеть можно, только если вплотную подойти. И только с одного места. С других мест только скалу и увидишь. Вход узкий и сильно камнем засыпан. Коня в поводу перевести и то трудно. Мы то ущелье
– Скала там крепкая, или лучше не шуметь от греха? – быстро уточнил Руслан.
– Где как, – пожал контрабандист плечами.
– А на скалу подняться можно? – продолжал допытываться Шатун.
– Смотря кто подниматься станет.
– Понятно. Всё. Сиди. Сейчас чаю подадут, – приказал Руслан и, оглянувшись, жестом подозвал поближе Васятку, крутившегося рядом с беседкой. – Значит так. Сейчас бежишь к Мишке, скажешь, чтобы сюда чаю подал. После беги к хорунжему и скажи, пусть поднимает отряд. Конно и оружно. И патронов побольше. И от него пойдешь к графу Рязанову и скажешь, что наши домыслы подтвердились, и я в ночь с отрядом в предгорья уйду. Все понял?
– Понял, княже, все исполню, будь покоен, – поклонился мальчишка и вихрем умчался в дом.
– Вот и добре. Теперь только ждать, – вздохнул Руслан, устало вздыхая. – Ты мне вот еще что скажи, – вспомнил он еще об одном деле. – Вера, сестра ваша, она теперь как? В отцовской власти, или сама по себе? Вольна она собой распоряжаться?
– А тебе до того что за дело? – насупился Никандр.
– Надо, раз спрашиваю, – рыкнул Руслан в ответ. – Денщику моему она понравилась, вот и интересуюсь.
– Так порченая она, – нехотя буркнул контрабандист.
– Мне до того и дела нет. Да и Мишка о том знает, – отмахнулся Шатун. – Но раз нравится ему девка, значит, я поспособствовать ему обязан. Человек мне служит, и я за него в ответе.
– Тут ведь как, – протянул Никандр с некоторой растерянностью. – Батя ее спервоначалу в скит, к монашкам отправить хотел, да после пожалел. Она последыш у него. Любимицей была. А тут беда такая. Вот он и решил, что она вроде как и сама по себе, да только он присматривать велел, чтоб не обидел кто.
– Никандр, ты толком ответь. К кому сватов засылать? К Пахому, или просто Веру в церковь звать? – не выдержал Руслан такого многословия.
– Погоди, а он в какую церкву ходит? – всполошился контрабандист.
– Так в обычную, – растерялся Руслан. – Городскую.
– В никонианскую, значит, – помрачнел Никандр. – Боюсь, не даст папаша согласия своего на брак.
– Вот что, – помолчав, решительно заявил Шатун. – Как вернемся, сам с ним поговорю. А начнет артачиться, своей волей их в церковь сведу и прикажу обвенчать. А после оба при мне жить станут. Только после пусть не обижается. Внуков ему при таком раскладе как ушей своих не видать.
– Ты это, княже, погоди. Она ж вроде не крепостная, – угрюмо проворчал Никандр.
– Она при моей лавке служит. Значит, мне. Мишка – мой денщик. Значит, тоже мне служит. И где я не прав и моей воли нет?
– Вот ведь, – растерянно охнул контрабандист, усиленно почесывая в затылке.
Два
Приметивший это его настроение Руслан, шевельнув поводьями, подъехал поближе к контрабандисту и, склонившись с седла, тихо предупредил:
– Вздумаешь удрать, в город не возвращайся.
– Посадишь? – мрачно поинтересовался контрабандист.
– Прикажу казакам размычкой тебя попотчевать, – прошипел Руслан, подгоняя коня.
Никандр охнул и тихо выругался, глядя ему в спину. Что такое казнь размычкой, он знал от своих стариков. Казнь эту использовали еще до пришествия на Русь христианства. По приказу вождя виновного привязывали за ноги к двум коням, которых разгоняли с таким расчетом, чтобы они пробежали мимо одиноко стоящего дерева. Учитывая скорость и силу коней, понятно, что становилось с казнимым.
Сам Руслан вспомнил об этом способе казни случайно, когда придумывал, чем напугать подручных ростовщика. И вот теперь эти воспоминания оказались очень к месту. Староверы о подобных вещах помнили хорошо. Ведь во время усиленных гонений на них подобные вещи практиковались регулярно.
– Ты пойми, княже, – завел контрабандист старую песню, догнав Руслана. – Мне ж после ни в городе, ни за перевалом веры не будет.
– Из города мы тебя вывезли так, что никто и не понял, что везем. А с османами я тебя драться не зову. Сами справимся. Покажешь их и уйдешь. Мне проводник нужен. И кончено на этом, – отрезал Руслан.
– Эх, кабы не воля отцова, видел бы ты меня, – разозлился Никандр.
– Кабы не Пахом, греметь бы вам с братьями кандалами, – огрызнулся Руслан. – Чем змеей на меня шипеть, лучше бы подумал, зачем он это все затеял и для чего оно надо. Пахом, мужик умный, и выгоду свою блюсти умеет. Учись, пока папаша жив.
– Ишь. А прежде прибить его обещал, – проворчал Никандр с заметной растерянностью.
– И сейчас пообещаю, ежели что не так сделает. А надо будет, и прибью. У меня не заржавеет. Но пока он и вы с ним уговор блюдете, я от своего слова не отступлюсь.
– А Верка тебе зачем тогда? – спросил контрабандист, вспомнив про сестру совершенно не к месту.
– Ну, ты дураком-то не прикидывайся, – фыркнул Руслан. – Сказано тебе, Мишке моему она нравится.
– Когда это было, чтобы князь за денщика своего радел? – не поверил Никандр.
– Это смотря какой князь. И смотря о каком денщике, – хмыкнул Шатун. – Да и не твоего ума это дело. Вот вы сколько за Верой приданого дать готовы сейчас? – вдруг спросил он.
– Ну, теперь-то не много, – смутился Никандр.