Шайкаци
Шрифт:
Вопрос вывел Кир из оцепенения. Осознав, что грядущая дорога теперь зависит только от него, он отставил тару.
– Кир.
Томмо, не донеся стопку до рта, замер.
– Кир? – удивленно переспросил он.
– Тут не обслуживают людей с именем короче пяти букв? – осведомился тот, подыскивая место, чтобы присесть. Валяющиеся на диванах бутылки и натекшие грязные пятна затрудняли задачу.
– И, кхм, куда же ты держишь путь, Кир? – ошарашенно пробормотал Томмо и жадно разгрузил в себя стопку.
– Серьезно, что не так? – спросил Кир, найдя место поближе к собеседнику.
– Нет, просто… – Томмо кашлянул, выпуская несколько градусов пойла. – Просто я вдруг подумал, что ты ведь не один из заблудших выживших, не так ли?
– Что-то
– Что-то с тем, что… Ну, знаешь… – бормотал Томмо, отодвинув прежнюю бутылку и нашаривая под столом новую. – Так я угадал?
– Угадал.
Томмо извлек на скудный свет напиток полегче и обнаружил возле себя тару соответствующих размеров.
– Я готов послушать, – заявил он.
Кир поразмыслил, стоит ли вознаграждать рассказом его странное поведение, но решил, что поделиться этой историей все равно придется. Добравшись вместе с Киром до «Лаунж-зоны», Томмо ничуть не расстроенно подытожил:
– Выходит, никто не прилетит нарушить мой уют?
– Похоже на то, – после охотников Кир этой реакции не удивился.
Томмо удовлетворенно кивнул и сделал сочный последний глоток из бокала.
– Может, все же угостишься? Это место создано, чтобы на душе стало легче.
– Боюсь, на этой станции она может быстро стать достаточно легкой, чтобы покинуть меня, спасибо.
– Как знаешь, – не настаивал Томмо, добирая до краев новый бокал. – Так все же, куда ты направляешься?
– В Оранжерею.
– Знакомых, я так понимаю, у тебя там нет. Так зачем?
– Ну, прилетев сюда после нормальной, цивилизованной человеческой войны и очутившись на вашей карусели безумия, я невольно задумался, можно ли ее как-то остановить.
– О, все та же самоуверенность! – Томмо порывался жестикулировать занятой бокалом рукой. – Я давно понял, что путь к нашим мечтам вымощен миражами.
– От тебя это звучит убедительно, – сказал Кир, невольно припоминая речи Ивко.
Томмо замер, пытаясь понять, не желает ли собеседник поддеть его. Ответ он искал, глядя в пиво, и, не придя к определенному выводу, отпил и все же решил пояснить.
– Ты, наверное, иронизируешь. Я не знаю: ты не выпил, так что я тебя понимаю плохо. Но посуди сам: ты делаешь выбор искать ответы в Оранжерее. Ты делаешь выбор следовать этой цели. Ты предпринимаешь для этого правильные действия. И заходишь за первый угол на твоей тропе. Где попадаешься монстру. Ты погиб. Твоя цель была миражом. И даже если ты доберешься до ответа, ты поймешь его иначе, чем в начале пути. Очередной мираж. Собственно, выбор иллюзии – единственный, который нам подвластен, – Томмо широко отхлебнул и грохнул бокалом об стол. – Я приехал на Шайкаци с простой целью и попал прямиком в ад! Нашел место, где мирно можно дождаться развязки, но развязки, конечно, не предвидится! И в конце концов я кретин, которому нужно протрезветь и с которым стыдно даже поговорить. Что за дерьмо, Кир? Шайкаци – это бесконечное пустое место, в котором остается только присесть поуютнее и ждать. Большего смысла в пустоте ты не обретешь.
Кир, потерявшись на зигзагах его мыслей, в некотором ошеломлении молчал. Томмо явно начинал отходить рассудком от черепа к языку. Стремясь усугубить состояние, он нашарил под столом трубку курительного устройства, попробовал вдохнуть дым, но принужден был отправиться вниз, чтобы разжечь огонь. Оттуда раздался его голос, лишенный недавней горячности.
– И зачем ты ушел от охотников? – недоумевал он. – Не понимаю: отличные парни, размеренная жизнь.
– Как я сказал: надеюсь, найти тех, кто подскажет выход из ситуации.
– Если ты не умеешь дышать в вакууме, то выхода с Шайкаци нет, – заверил из-под стола Томмо.
– Даже если так, я пока не готов посвятить себя ловле филинов.
– На станции нынче сложно найти занятие по душе, – Томмо выбрался из-под стола и с удовольствием затянулся.
– Ты-то кажешься довольным, – презрительно отметил Кир.
– Я бухаю, я курю,
– Не много тебе надо.
– Если конкретно, пять бутылок или десяток таких затяжек, – ответил Томмо и сделал очередную. – Осуждаешь? – спросил он, отвечая взглядом в тон. Кир промолчал, не считая его достойным спора. Но Томмо был по натуре благодушен. – Я живу, Кир. Не малыми радостями и большими. Не великим замыслом и не низким. Живу, не делая никому зла. Вот я найду причину подняться, одолею врага, получу премию от правительства и куплю забегаловку, где сяду в углу со стопкой текилы и буду сидеть так же, как сижу сейчас. И когда придешь ко мне ты, я с такой же теплотой в душе, с таким же уютом, какой испытываю сейчас, расскажу тебе, что я выручил всех, как сегодня рассказываю тебе о том, что я остался сидеть в кресле. И как сегодня, через много лет я поднимусь наверх, налью стопку, процежу ее, думая не о прожитом, а о том, какая эта славная стопка, мягкая кровать и добрый, что-то сулящий стук часов, после чего лягу и больше не поднимусь. Таков будет итог мой жизни, и как видишь, я свел все ее подвиги к тому же вечеру, какой настанет, когда я не совершу ни одного подвига. Видишь?
– Вижу, что у вас дурная привычка много рассуждать вместо дела, – раздраженно сказал Кир, утомленный Томмо.
Томмо не откликался, блуждая взглядом в облаке дыма над собой. Глаза его покрылись блестками, и в полутьме отражали смесь красноватого цвета антуража и голубого освещения бара.
– Тут вообще не опасно находиться в измененном состоянии? – поинтересовался Кир.
– Не-ет! – страстно заверил Томмо. – Как видишь, я жив, и жив давно – неплохое достижение для Шайкаци. Туман, похоже, отпугивает всех здешних тварей, но сам до меня добраться не стремится. Черт, да это, возможно, самое безопасное место на всей станции! – захохотал он, осчастливленный этой мыслью.
– Ты почти убедил меня остаться.
– Оставайся! – Томмо сделал рукой широкий жест.
– Я буду знать, куда вернуться. Но пока хотел бы проведать, как живут в Оранжерее. Рейко сказал, ты можешь помочь добраться.
– Собственно, он и сам тебе все рассказал правильно: отсюда тебе нужно продолжать идти по прямой. Единственная черта – это Лабиринт, но там тебе помогут указатели.
– Чего мне ожидать от этого Лабиринта? И кто такой этот Са… Са…
– Сайкева, – подсказал Томмо. – Давным-давно он вышел из дебрей станции к охотникам, чтобы многому научить их и помочь выжить, как в мифах древности. Для них он стал практически полубогом. Говорили, что он не с Шайкаци и это Калам столкнул его в наш мир. Мне Сайкева никогда не рассказывал ничего подобного. Но он, несомненно, стремился узнать о станции как можно больше и был непревзойденным путешественником. Он считал, будто нечто, лишь отчасти принадлежавшее нашей Вселенной, прошло сквозь станцию, сбив ее и увлекая за собой. Он называл это трансцендентным астероидом. Этот астероид проломил мир возле Шайкаци, процарапал борозду в… – Томмо покрутил в воздухе рукой, подыскивая подходящую к теориям Сайкевы терминологию, – ну, скажем, пространственно-временном континууме, куда и вывалилась станция. А теперь ее раздирает притяжение бесконечного числа миров, между которыми она оказалась. И она прилипла к каждому из них, став… так, а вот это я, наверное, не вспомню. А! – сингулярным порогом. Вроде Сайкева был дружен с Ивко…
– Не сомневаюсь.
– Насколько я знаю, Сайкева подумывал осесть у охотников. Но вроде как Ивко убедил его продолжить поиски… чего бы то ни было.
– Было бы похоже на Ивко.
– Ага. Хотя куда он собирался путешествовать, если считал, что Шайкаци – это бесконечный перекресток?
– Ты в это веришь? – спросил Кир. Не то чтобы для него было ценным мнение Томмо, но этот диалог питал его собственные размышления.
– Не, – мотнул головой Томмо. – Ты ж прилетел откуда-то? Тебя же никакой трансцендентный астероид не сбивал. Не сбивал?