Шайтан Иван 3

Тен Эдуард

Вышел в середину шеренги. С боку Аслан и Саня, остальные в шеренге.

— Не сыы… славяне, прорвёмся. В атаку, ура.

Стреляю из пистолета в бегущего на меня, готов. Выхватываю шпагу, в левой кинжал и понеслась душа в рай. Всё остальное пропало, мир сузился до круга в пять метров в диаметре. Режу, колю, рублю, хрипы, стоны, звон стали. Краем глаза вижу, как справа от меня рубиться Аслан, турецким клычом, слева Саня. Они прикрывают, а меня несёт, руки сами делают все, что необходимо. Начинаю чувствовать усталость, махать железом десять минут, да ещё в таком темпе, это очень непросто. Пространство вокруг меня очистилось, и

в этот момент передо мной, появился просто гигант. На голову выше меня, в большой папахе, лицо, почти полностью заросшее бородой. Черкеска порвана и порезана в нескольких местах. Он что-то орёт и наносит рубящий удар. Слить его не получилось, я просел и руку пронзила боль, но клинок выдержал удар. Гигант занёс шашку для следующего удара, я понимаю, что не успею выставить защиту, правая рука онемела. Рывком сблизился с противником, почти вплотную, и левой нанёс удар кинжалом, снизу вверх, в печень, и ещё провернул его. Слышу рёв боли, ответки не жду, такая боль парализует, вдруг удар по голове, слева, и темнота, не мгновенная, а постепенно нарастающая. Где-то на самом краю сознания слышу.

— Командира убили.

Успеваю подумать,

— Не дай бог, опять паника начнётся.

Понимаю, что не убит, а ранен, но от этого легче не стало, окончательно теряю сознание.

Пришёл в себя от чувства, что кто-то мокрой тряпкой протирает лицо. Сознание выплывает из вязкого тумана. Слышу отрывочно доходящие до меня слова и резкий, неприятный запах крови. Он забивает все остальные запахи, нет, еще запах жжёного пороха, кислый и вонючий.

— Савва, как он? — голос Андрея.

— Дышит, только кровью весь залит. Не пойми его, али этого борова.

Пытаюсь открыть глаза, но не получается. Отчаянный страх потери зрения приводит меня в чувство и я хочу руками очистить их. Попытка сесть вызывает волну тошноты и рвотный позыв выворачивает пустой желудок. Несколько раз меня скручивает.

— Чего рот раззявил, держи за плечи. — орет Савва на кого-то.

— Жив, командир, жив, — повторяет радостно он — ты блевани, командир, не держи.

Наконец меня отпустило.

— Что с глазами? Не могу их открыть?

— Так-то кровь на лице спёклась, вот и слиплось все. Счас умоешься и всё наладится.

Я сидел и старался не делать резких движений, лишенный возможности видеть.

— Аслан, давай быстрее, воду тащи.

Слышу, кто-то торопливо приблизился.

— Слава Богу, живой. — голос Андрея дрожит от волнения — Чего разорался «убили», чурка с ушами.

— Как этот боров подмял под себя командира, вот и спужался я, — виновато оправдывался Саня.

— Принес, вода, — запыхался Аслан.

Савва пытается умыть меня.

— Я сам,

Нащупал руками ведро и щедро плесну на лицо холодной воды. Сразу полегчало, головокружение отступило, проснулась жажда. Промыл глаза и свет резанул по ним. Оглядываюсь кругом и вижу радостные лица Саввы, Андрея, Аслана, всех моих ближников.

Пошатываясь пошел к ручью помыться, все двинулись со мной.

— Вы что, собрались и по нужде со мной ходить? А ну брысь, делами заниматься. Достаточно Саввы и Аслана, позже доложите. Снял одежду, которая сильно пропиталась кровью и стал мыться, тщательно смывая запёкшуюся кровь. Холодная вода хорошо освежила, привела в чувство. Ощупал голову и обнаружил большую шашку на левой стороне темени. Видимо когда я нанес удар кинжалом, мой противник, от боли, рефлекторно, резко

опустил правую руку с шашкой и ударил меня по голове медным оголовьем рукояти. Учитываю его силу, удар получился не слабый. Прикосновение к гематоме вызвало боль, заставив меня морщиться.

— Рассказывай.- обратился я к Савве.

— Когда ты упал, а этот кабан на тебя повалился, Саня как заорет «командира убили», я и Бирюк рванули к тебе. Оттащили тушу, смотрим вроде ты живой. Тут горцы насели, пришлось махаться с ними. Туго совсем пришлось, неожиданно выскакивает хорунжий с полусотней, глянул на тебя, всего в крови и как заорет УРррр…. Ну и вломились наши, да так, что не выдержали горцы, побежали.

— Наши потери? — напряженно жду ответа

— Убитых, нет, командир, трое сильно поранено, остальные не сурьезно, не считали пока.- радостно улыбается Савва.

— Ешо, капитану, что, давеча, сидел с тобой, ногу порезали. Там их фелшар в шатре пользует.

Самочувствие мое более менее пришло в относительную норму.

— Савва, охранение выставили?

— Все, кто поцелее, остальные возле кухни гуртуются. Да, ты не переживай, командир, там хорунжий командует.

— Аслан, придави камнями, пусть отмокает, скорую помощь тащи, будем лечить страждущих. Савва воды накипятите побольше.

Все ранения, бойцами, получены во время ближнего боя, раны в основном резаные, была надежда, что заживут без осложнений. Самыми серьезными были глубокий порез груди у Бочкарева и плеча, у Андрея. Обработал все мелкие раны и ушибы, зашил рану Андрея. Зашиваю самую серьезную

— Это хорошо, Бочкарев, что рана на груди, а не на заднице.

— Чего, хорошего, командир, — морщится он.

— В бане все увидят шрам и поймут. Грудью бился Бочкарев с супостатом. Герой. Девки захотят за такого казака замуж. А если на заднице шрам, что люди подумаю. От горца бегал, тот и подранил в неудобное место.

Все стали смеяться.

— В таком разе, ладно, пущай будет.

Пытался подавить смех Бочкарев.

Решил проведать капитана. В основном лагере царит бардак и уныние. Шувалова нашел лежащим перед штабным шатром, стороны которого были приподняты образуя навес. Вокруг лежали, сидели раненые дожидаясь своей очереди. Перевязкой занимался молодой парень в очках, классический ботан.

— Здравствуйте, Алекандр Константинович!

— Пётр Алексеевич, как я рад видеть вас в здравии, а то прошёл слух, что вы убиты.

— Слухи о моей смерти сильно преувеличены (не помню кто сказал).

— А голова перевязана?

— Бандитская пуля. Давайте, показывайте, что с вами приключилось. Давно повязку наложили?

— Часа два назад.

Разрезаю повязку и в этот момент ко мне кинулся медикус.

— Что вы делаете?!. Прекратите, я вам говорю.

Не обращаю внимания. Его перехватывает Бирюк, нежно, но крепко.

— Да вы не переживайте, господин фелшар, наш сотник по чище всякого дохтура врачует, вы идите, вона сколько раненых.

— Но позвольте! — пытается вырваться фелшар из рук Паши, бесполезно.

— Паша, отпусти господина фельдшера.

Он остановился и заметив мой набор юного врача стал наблюдать за моими манипуляциями. Очистил рану, промыл моим серебряным шприцем, с волшебным раствором, зашил, вставив турунды, наложил повязку.

— Вот и все, господин капитан, а вы боялись.

— Позвольте обратиться, — засуетился вьюнош со взором горящим.