Шайтан Иван 4
Шрифт:
Я замолчал, давая ему осознать мои слова.
— Давай говорить начистоту, Хайбула. Я знаю, что ты предложил Абдулах-амину поделить власть на духовную и светскую. Духовную ему, а светскую тебе. И что он ответил? — усмехнулся я. — Он не отдаст власть и ты всегда будешь на вторых ролях. Ты имеешь уважение многих знатных и простых людей. Ты опытный, умный и удачливый командир. Наконец, ты главный соперник Абдулах-амина. Ты жив пока нужен ему, как только необходимость в тебе отпадёт, Хайбула, тебя просто уберут. Ты прекрасно это знаешь. Так живут все обладающие властью и обычно они не удовлетворяются
— Шайтан, ты хочешь убрать Абдулах-амина моими руками — рассмеялся Хайбула, глядя на меня с презрением.
— Не разочаровывай меня, Хайбула, — произнес я почти шёпотом, уставившись неподвижным взглядом на него. — Не заставляй меня думать, что отрезать тебе голову, самый простой способ закончить общение с тобой.
Напряженная тишина повисла между нами. Он не выдержал моего взгляда и ответил так же тихо.
— Чего ты хочешь от меня, Шайтан? Я не понимаю?
Потянув немного я ответил самым обыденным голосом.
— Я хочу предложить тебе стать ханом Аварским.
Это был такой неожиданный удар, что Хайбула растерял всю свою сдержанность и хладнокровие.
— Кем? — единственно, что он смог выдавить из себя.
— Ханом Аварским.
Теперь следовало дать Хайбуле осознать и понять, что я ему предложил, потом осмыслить и самое важное принять его. Он продолжал растерянно смотреть на меня. Шёл первый этап, осознать и понять. Я поднялся и прошел к своей лежанке и с чувством выполненного долга лег спать. Хауйбула продолжал сидеть у костерка погруженный в свои мысли. Паша и Аслан постоянно присматривали за ним. Халид после проведённого мною, на ходу придуманного, ритуала, потерял всякий интерес к Хайбуле. Освободившись от кровной мести, он мечтал стать вахмистром. Следующий день я ждал какое решение примет Хайбула. После обеда во время перевязки он вздохнул и признался.
— Они вырежут мою семью если узнают, что я выбрал свою дорогу. Жена, сын и дочь. Не могу поступить так с ними.
— Всё, он решился. Теперь надо помочь ему сделать первый шаг, а дальше он втянется. Власть это наркотик посильнее любого другого. На него приседают с первого раза.
— Хайбула, надеюсь ты не собираешься оповестить всех, что решил стать ханом Аварским?
Хайбула внимательно смотрел на меня ожидая моих слов по данному поводу.
— Самое простое, как ты собираешься объяснить своим людям всё, что произошло с тобой?
Хайбула задумался, перебирая в уме варианты ответа. Он стал думать о решении своего первого шага.
— Простой вопрос, а я не знаю, что ответить. То, что меня захватил в плен Шайтан Иван, нельзя. Можно сказать, что напали неизвестные люди.
— Правильно мыслишь, Хайбула, дальше…
— Не знаю.
— Хорошо, начнем с самого начала. У тебя есть верные люди, которым ты доверяешь?
— Да, их не много, но они есть.
— Это те, кого мы убили?
— Нет, это люди Галаха, моего тестя, он сторонник Абдулах-амина. Я был вынужден жениться на его дочери, для укрепления доверия ко мне.
— А где твои люди?
— Часть осталась в Турции, три десятка в различных отрядах, следят за выполнением моих приказов.
— Теперь, главное,
Было видно как желание стать ханом борется с каким-то другим обстоятельством, которое сдерживает его.
— Тебя держит твоя семья?
— Да. — Хайбула опустил глаза. Это звучало как признание в слабости и он ненавидел себя за это.
— Ты так любишь жену и детей?
— Да, Шайтан, я не хочу, чтобы они пострадали из-за меня, это моё условие. — он твердо смотрел на меня, как бы обозначая границы, за которые он не может переступить.
— Вот и славно, договор? — я протянул руку. Хайбула некоторое время раздумывал оценивающе смотря на меня и глубоко вздохнув пожал мою руку.
— Ты действительно Шайтан, уговоришь кого угодно. — серьёзно проговорил Хайбула.
— Где-то я уже слышал это.— усмехнулся я.
Мы проговорили с ним весь вечер и ночь.
— Хайбула, как только ты окажешься среди своих делай вид, что ты серьёзно ранен и получил сильный удар по голове при падении с лошади. Не называй имени Абдулах-амина, но намекай на его приказ о твоём устранении. Под этим делом отстранись от командования отрядами. Отзови своих людей, присмотрись и начинай собирать своих сторонников из аварцев. Говори о том, что люди устали от войны, слишком дорогой ценой оплачивается борьба за власть в государстве, которое строит Абдулах-амин и всё остальное в этом духе. Делай это осторожно, делись своими мыслями, только с доверенными людьми. Отправь домой верных людей и назови мне место где находится твоя семья. К ним придёт человек и скажет, что он от Шайтан Ивана, попробуем переправить твою семью контрабандой через границу. Я попробую, Хайбула, не могу обещать точное исполнение. Предупреди их, чтобы были готовы к середине весны, когда откроются горные тропы. Я их встречу и спрячу пока у себя. Если всё получиться, отправлю к тебе человека, который будет с ними. Подумай где будет твоя столица, место, которое можно укрепить и построить крепость. Подбирай верных людей и спокойно лечись. Не вмешивайся ни в какие дела, максимально показывай свою лояльность Абдулах-амину.
— Очень важно найти муллу, — я медленно выговорил каждое слово, наблюдая, как Хайбула напрягается, — не просто бородатого старца, а человека с весом. Такого, чье слово заставит замолчать даже Абдулах-амина. Муллу, который осмелится сказать правду, что в Коране нет призыва резать глотки соседям.
Я видел, как его пальцы непроизвольно сжались.
— Вся эта бойня, — моя рука описала круг, — придумана теми, кто прячется за спинами таких, как ты. Они кричат о джихаде, а сами считают золото. Знаешь, чем мы с тобой отличаемся от них?
Хайбула нахмурился, ожидая подвоха.
— Тем, что мы хотя бы честные мерзавцы! — Я рассмеялся, видя, как его лицо сначала окаменело, а затем дрогнуло.
— Шучу, Хайбула. Не хмурь брови, — они у тебя и так срослись от вечного недовольства.
Он неожиданно фыркнул, первый признак того, что лед между нами начал таять.
— Теперь серьёзно. Тебе нужен человек, который скажет твоим воинам то, что они не услышат от Абдулах-амина. Что истинная вера, это не ненависть, а мудрость. Проливать кровь соседа, грех, а не добродетель.