Шайтан Иван 4
Шрифт:
— Да, Катенька, наша Мара тоже в положении. Вчера во время ужина ей стало дурно. Маменька пригласила доктора, и он подтвердил это. Она хотела оставить её у нас, но Мара отказалась и уехала к себе. Теперь родители очень переживают.
Услышав это, Катерина поспешила к деду. Застав его в кабинете, она быстро заговорила.
— Дедушка, оказывается, Мара тоже в положении! Она одна в доме, только с младшим братом. Ты не возражаешь, если я с Адой поживу у неё некоторое время?
— Право, не знаю, Катенька… — граф растерялся. — Но если ты настаиваешь, конечно, поезжай. Только я попрошу доктора присматривать
— Спасибо, дедушка! Ей сейчас так тяжело одной…
Катерина и Ада быстро собрались и отправились к княжне Маргарите Долгорукой, чтобы поддержать её в этот непростой час.
Глава 14
Зимний дворец. Кабинет императора Николая.
Император Николай Павлович сидел за массивным письменным столом, перечитывая доклад начальника Армянской области. Уголки его губ непроизвольно подрагивали в лёгкой улыбке. Вчерашний вечерний приезд Павла, несмотря на все тревоги и упрёки императрицы, теперь казался ему оправданным.
«В самый тяжелый момент… возглавил оборону… воодушевил солдат…»
Слова рапорта звучали в его голове как музыка. Он не ошибся, разрешив сыну эту поездку. Да, конвой был небольшим, да, Павлу следовало бы соблюдать меры безопасности, но разве мог он предвидеть, что Павел окажется в самой гуще сражения? И не просто окажется, а проявит себя так, что даже закалённые в боях офицеры будут ходатайствовать о награде.
Орден Святого Георгия четвёртой степени, скромная награда для великого князя, но какая значимая! Не за родство, не за высочайшую волю, а за личную храбрость. Николай вспомнил, как сам, ещё молодым, мечтал о таком отличии.
Он отложил бумагу и задумался. Императрица, конечно, будет недовольна. Ещё больше упрёков, ещё больше тревог. Александр, видимо, тоже затаил обиду, но что поделать, война не место для глупостей. А Павел… Павел доказал, что не просто «гуляет по Кавказу», а служит России по-настоящему.
Он откинулся в кресле, удовлетворённый. Пусть тревожатся, пусть ропщут, Россия должна знать, что её правители не прячутся за спины других. И сегодня он мог гордиться сыном.
Тяжёлые дубовые двери кабинета бесшумно распахнулись, впуская цесаревича Александра и великого князя Павла. Солнечный луч, пробивавшийся сквозь окно, золотил паркетный пол, когда Павел, вытянувшись по-военному, чётко отрапортовал.
— Здравия желаем, ваше императорское величество!
Николай I отложил перо и медленно поднялся из-за стола. Его пронзительный взгляд скользнул по загорелому, осунувшемуся лицу младшего сына, остановился на его сияющих глазах и вдруг смягчился.
— Здравствуй, Павел, — тёплый бас императора заполнил кабинет. Николай обнял сына, и на мгновение в строгом кабинете воцарилась почти домашняя атмосфера.
— Ты превзошёл все мои ожидания.
Александр стоявший в стороне крепко сжал пальцы. Его взгляд, полный досады и зависти, неотрывно следил за этой сценой.
— Присаживайтесь, — жестом указал император, сам занимая кресло за массивным письменным столом. — Ну что, герой, поведай нам, как ты учинил туркам достойный приём?
Павел смутился и выпрямился в кресле, его пальцы машинально теребили эфес сабли.
— Честно говоря, ваше величество, ничего особенного. Обычная стычка. Турки напали,
— Полно скромничать! — не выдержал Александр, резко встал, шагнув вперёд. Его голос звучал неестественно громко в царственной тишине кабинета. — Весь Петербург только и говорит, как великий князь Павел с горсткой храбрецов обратил в бегство целую орду башибузуков! Ваше величество, покажите ему рапорт Верникова!
Император молча кивнул. Александр торжествующе схватил со стола толстую папку с гербовой печатью и протянул брату.
Бумага хрустнула в дрожащих пальцах Павла. С каждой строчкой его лицо становилось всё бледнее. Внезапно документ выскользнул из рук и шурша упал на ковёр.
— Но… этого… этого не было… — прошептал он, и в его голосе прозвучала такая искренняя боль, что даже Александр невольно напрягся видя лицо брата.
Тишина повисла тяжёлым покрывалом. Николай I медленно поднял брови, его пальцы замерли на резной ручке кресла. В воздухе явственно ощущалось, что сейчас в этом кабинете решается нечто большее, чем судьба одного ордена.
— То есть, как не было? — лицо Николая окаменело. Он уперся взглядом в сына.
— Ваше величество, все перечисленные события имели место, туркам нанесено поражение и они были обращены в бегство. Но то что написано в докладе о моем участии в данном событии, не соответствуют действительности.
— Объяснись — тихим и неестественно ровным голосом сказал император.
Александр напряженный стоял у стола и тревожно переводил взгляд то на отца, то на брата.
Павел молчал какое-то время опустив свой взгляд.
— Значит вы, Великий князь, член императорской фамилии, довольствовались ролью стороннего наблюдателя? — с угрозой произнёс император.
— Нет, ваше величество. — Вскинулся Павел с обидой в голосе. — Я принимал участие во всех боевых действиях. После тяжелого ранения командира егерского батальона, по поручению есаула Иванова принял командование батальоном и отражал штурм южной стены нашего укрепления, участвовал в отражении нападения на нашу колонну пятью сотнями конных. К участию конной атаки наших казаков меня просто не допустили, как и участию в ночной атаке. Я сражался наравне со всеми. Не правда в том, что я руководил действиями отряда. И если быть честным до конца, я не смог бы так хорошо организовать и руководить, как это сделал есаул Иванов. Поэтому я не приму орден Георгия ни при каких условиях. Приписывать себе чужие заслуги — голос Павла дрогнул — это было бы недостойно не только великого князя, но и простого офицера.
Николай слушал Павла не сводя с него тяжелого взгляда. Александр следивший за отцом невольно напрягся, переступив с ноги на ногу.
— Значит ты отказываешься от Георгия? — спросил император и в его голосе не было гнева, скорее уважения. Павел встал и принял стойку смирно.
— Отказываюсь, ваше величество. Честь нельзя получит по ошибке или протекции. Как нельзя позволить чтобы настоящие герои остались в тени.
Тишина, повисшая в кабинете, была другой, в ней не было гнетущего напряжения. Александр всегда ревниво следивший за успехами брата, смотрел на него с уважением. В глазах императора мелькнула тень простой человеческой гордости отца за поступок сына.