Шайтан-звезда
Шрифт:
Едва старый фалясиф успел скатиться с конской шеи, как аль-Яхмум вскочил на ноги и заржал, высоко задрав морду.
Тонкий и острый зеленоватый луч вырвался из его пасти и пошел бестолково блуждать по ночному небу.
Ифрит, от которого к конской пасти тянулся не пожелавший отцепиться от сгустка лучик, на коленях подполз к аль-Яхмуму, с трудом поднялся и сжал его шею в каменном объятии, ухватившись за гриву и натянув ее так, чтобы огненное копье из конской глотки устремилось прямо ввысь.
Сразу же рядом оказался и Гураб Ятрибский.
Громко
Очевидно, они умудрились нашарить лучом некое место, служившее источником огня и света, потому что по зеленоватому лучу потек вниз другой сгусток, ослепительно-белый, и чем ближе к земле – тем стремительнее было его движение. Став величиной с большое яблоко, он исчез в конской глотке, а сверху неслись по лучу другие сгустки, сверкающие и бесчисленные, и пропадали в конском теле, от чего оно содрогалось. Но ифрит и старый фалясиф крепко держали аль-Яхмума.
– Довольно! – произнес вдруг Грохочущий Гром. – Иначе его оболочка не выдержит!
Он отступил в сторону, то же сделал и Гураб Ятрибский.
Аль-Яхмум метнулся вправо и влево, заржал – и его ржание было подобно стону.
– Ты погубишь коня, о несчастный! – крикнул Гураб Ятрибский. – Ради Аллаха, покинь его! Разве тебе там жить полюбилось? Он же не вынесет этого огня!
Ифрит, которого все еще соединял с конем слабый бледно-лиловый луч, послал по нему цепочку искр. Дойдя до конской пасти, они как бы пережгли основание зеленого луча – и он, оборвавшись, растаял. Одновременно с этим раздался крик боли и восторга.
Очертания конского тела заколебались, задвоились и от него как бы отделился бледный образ, подобный человеческой тени. Он налился золотым блеском, блеск родил завитки прекрасных узоров – и рядом с конем оказался юноша, сын четырнадцати лет, красивый и прелестный, стройный и соразмерный, в парчовом халате и прекрасном тюрбане.
– Нет Бога, кроме Аллаха, а Мухаммад – пророк Аллаха! – провозгласил он, воздев руки к небесам.
– Привет, простор и уют тебе, о Маймун ибн Дамдам, – сказал, утирая пот со лба, Гураб Ятрибский. – Ну и досталось же нам…
– Я чуть не сгорел из-за твоей глупости… – проворчал ифрит, к немалому удивлению Хайсагура, делая то же движение. – Но мы совершили это… Да, мы совершили это, о шейх!
Вдруг он уставился на Гураба Ятрибского с яростью и раскрыл рот для проклятий.
– Ты доблестно выполнил свое предназначение, о благородный ифрит, – как бы не видя страшного оскала, сказал тот. – Ты разрушил злое заклятие и ты погубил тех, кто наложил на Маймуна ибн Дамдама это заклятие! А теперь – лети к Пестрому замку, о прекраснейший и могущественнейший из ифритов, и сравняй его с землей, и сотвори наилучшие в мире руины и развалины!
– Ко мне, ко мне, о Хайсагур! – крикнул Маймун ибн Дамдам и взмахнул полами своих златотканых одежд. Встав над его плечами, они обернулись в сверкающие крылья. Он взмыл вверх – и сразу же с ним поравнялся Грохочущий Гром.
– Гибель Пестрому замку! – прогрохотал
– Где ты, о Хайсагур? – взывал джинн, вися между тем над головой Гураба Ятрибского. – Я возьму тебя с собой!
– Возьми меня! – прокричал старый фалясиф.
Увеличившись в размерах, Маймун ибн Дамдам протянул сверху руку, подхватил мудреца и посадил себе на плечо.
– Если бы не ифрит, я бы никогда не смог открыть для тебя Врата огня, – сказал Гураб Ятрибский прямо в ухо джинну, держась за его тюрбан. – Только его сила помогла достать темное пламя, которое поднесло твое дыхание к Вратам светлого пламени!
– Как ты искусно справился с ним, о шейх!
– Тут не требовалось большого искусства, о джинн. Точно так же опытный учитель справляется с ребенком, которого все считали неспособным к учению, – отвечал старый фалясиф. – Ребенок готов откликнуться на каждое доброе слово – точно так же и всякий ифрит! И поверь мне, что искать доброе слово для ребенка – занятие не менее увлекательное, чем возня с заклинаниями.
– Куда же подевался Хайсагур? – вглядываясь в нагромождения камней, спросил Маймун ибн Дамдам. Ифрит, источавший свет неяркий, но достаточный для того, чтобы разглядеть в потемках поросшего темной шерсткой гуля, унесся вперед и уже кружил над Пестрым замком, выбирая наиболее привлекательную для нападения башню. А собственное лицо джинна, подобное луне в ночь ее полнолуния, давало лишь слабый и рассеянный свет.
– Скорее, о друг Аллаха! – потребовал Гураб Ятрибский. – Недостаток веры погнал его туда, где сейчас всем придется жарко… Впрочем, с чего бы ему вдруг верить мне? Ради Аллаха, скорее!
А Хайсагур тем временем оказался уже у самого подъемного моста, который откинулся ему навстречу, словно приглашая в замок. И, не успев дождаться, пока бревна зацепятся и улягутся как подобает, на мост взошла Джейран, таща за собой юношу в богатом одеянии. Сзади его держали за плечи и за руки ее мальчики.
– О Хайсагур, взгляни на эту добычу! – приветствовал гуля остроглазый Дауба. – Вот кто выведет нас всех отсюда!
– Сюда, о Хайсагур! – позвала и Джейран. – Вот этому скверному мальчишке покоряются все лучники, охраняющие замок! Вот тот, кого эти несчастные считают скрытым имамом! Если мы и пройдем сквозь цепь лучников – то лишь благодаря ему!
– Мне нужно в замок, а не из замка, – отвечал гуль. – Там – Сабит ибн Хатем и прочие звездозаконники, и им угрожает гибель!
– Я отсрочила их гибель, о друг Аллаха, – отвечала девушка. – Тот проклятый по имени аш-Шамардаль обещал покарать их не раньше, чем завоют водяные часы, а они не завоют никогда! Я забила отверстие клоком изара!
– Аллах вознаградит тебя! – воскликнул Хайсагур, одним прыжком оказавшись на мосту. – Скорее уводи своих людей, потому что сейчас на этот проклятый замок нападет страшный ифрит! А я должен успеть вывести оттуда этого старого ишака с его учениками…