Шайтан-звезда
Шрифт:
Она произнесла благодарственную молитву и прежде, чем взяться за пилав, вволю напилась свежайшей воды, прекраснее которой ей не доводилось пробовать ни в одном хаммаме, пусть и без гвоздики с имбирем.
И настала ночь, и в черном небе зажглись большие серебряные звезды, и раздался свист змей, и в глубине колодца что-то зашуршало, завозилось, негромко взревело, так что Джейран, уже завернувшаяся на ночь в тяжелый и колючий плащ, уже заботливо подоткнувшая его под ноги, немедленно откатилась подальше от черной дыры.
Из черной дыры, обнявшись, взлетели
– Сладкого полета тебе, о сестрица! – сказала одна.
– Нежного ветра и неблизкого рассвета, о сестрица! – отвечала другая.
Джиннии посторонились, выпуская из колодца юношу-джинна, красота которого изумила Джейран.
Из-под его золотого тюрбана падали на плечи длинные черные локоны, прекраснее всех, какие только доводилось Джейран видеть в хаммамах у прославленных красавиц. Тонкое нежное лицо с овальными щеками, с молодыми шелковистыми усиками, украшенное большой родинкой, было лунной белизны, и тем чернее казались огромные продолговатые глаза.
– Да будут вечно открыты тебе Врата огня, о братец! – приветствовала его первая джинния. В ответ юноша поцеловал ее.
– Мы должны лететь к крепости горных гулей, о сестрицы, – сказал он. – И оттуда – ко входу в Черное ущелье. Вот что дал мне дядюшка…
Юноша-джинн достал из рукава клочок платья Джейран.
– Он велел найти среди камней на склоне точно такой же.
Юные джиннии протянули полупрозрачные руки к яркому клочку и замерли над ним, закрыв глаза.
– Это от платья женщины, – пробормотала одна. – И женщина испытала немалый страх.
– Но она победила свой страх и спасла свою жизнь, о сестрица, – водя рукой над клочком, добавила вторая. – Пожалуй, я смогу уловить те лучи, что испускает эта ткань. Я непременно узнаю их, клянусь Аллахом!
– Если только та женщина не солгала дядюшке и действительно пометила полоской ткани кувшин, в котором упрятан наш родственник, о сестрицы, – рассудительно заметил юноша-джинн. – Но, ради Аллаха, поспешим, ибо ночь коротка!
Легчайшие одежды взмыли ввысь – и, словно на крыльях, поднялись в черное небо обе джиннии и их прелестный брат.
– Ау-у-у! – раздался их общий крик, и Джейран поняла, что криком они помогают полету.
Она вздохнула – кудри красавца-джинна были, наверно, как те, которых она в полной темноте касалась нерешительными пальцами. Нет, конечно же, бесноватый звездозаконник солгал – аль-Кассар был не менее жив, чем она, Джейран. Тот, кто надел на лицо золотую маску, мог взять и чужое имя. Пусть так… видимо, так оно и было… Она согласна звать этого человека аль-Кассаром… да хоть Иблисом!.. Лишь бы назвать его по имени еще раз…
Но не было у нее пути к аль-Кассару. Между ними встало предательство, в котором ее обвинил аль-Мунзир. И Джейран не могла предстать перед человеком в золотой маске, не очистив себя от гнусного подозрения!
Она стала думать – как неплохо было бы, если бы род Раджмуса отблагодарил ее за спасение
Девушку разбудил негромкий вой джиннов и свист их летящих многослойных одежд. Она открыла глаза – небо уже светлело, наступал час, когда ангелам Аллаха позволено разить джиннов и ифритов огненными стрелами.
Три серебряных потока поочередно низверглись с небес прямо в черную дыру колодца, и шум, поднявшийся из глубины, был исполнен радости. К изумлению своему, Джейран обнаружила, что женщины джиннов испускают тот же гортанный вопль восторга, что и дочери бедуинов, пронзительный и трепещущий вопль, пронзающий, когда празднуется свадьба или рождение ребенка, самые толстые каменные стены.
Очевидно, они отыскали кувшин, в котором сидел Маймун ибн Дамдам.
И мгновение спустя рядом с Джейран оказался джинн-старец.
– Ты не солгала, о скверная, – таким странным образом поблагодарил он ее. – Мы не останемся в долгу. Если хочешь, мы доставим тебя к твоему племени. Только остерегайся упоминать имя Аллаха!
О деньгах он и не заикнулся.
Джейран решила, что оказаться среди людей – уже немалая радость для женщины, заблудившейся в пустыне. Если же ей повезет и джинны отнесут ее на стоянку того племени, где она выросла, то это будет настоящей удачей. Женщины вспомнят ее и примут, как дочь и сестру.
– Хорошо, о шейх, пусть будет так, – сказала Джейран. – Если это не слишком далеко и твои дети успеют вернуться к колодцу до рассвета. А если далеко, я могу обождать до следующей ночи.
– Тебе незачем сидеть у нашего колодца до следующей ночи, о несчастная! – сурово отрубил джинн. – Достаточно того, что ты укрывалась нашей одеждой и ела нашу еду. Я сам отнесу тебя.
Джинн сорвал с плеч девушки аба, расстелил на песке и пальцем ткнул в середину. Джейран встала на аба, как на ковер.
– Садись, о мерзкая, а лучше – ложись и свернись, как спящая собака! – велел джинн. Джейран, недоумевая, подчинилась, и оказалось – он собрал углы аба, так что получился узел, вроде тех, в какие служительницы хаммамов собирают грязные покрывала.
Узел этот взмыл в воздух, и Джейран мысленно поблагодарила джинна – если бы она видела сейчас, на какой высоте летит, то перепугалась бы до смерти.
Полет длился недолго. Узел лег во что-то мягкое, подавшееся под его тяжестью.
– Мы в расчете, о скверная, – услышала Джейран негромкий и суровый голос. – А одежду я оставлю тебе. Хоть ты и гнусная, но должна же чем-то прикрывать лицо и тело… Ау-у-у…