Шайтан-звезда
Шрифт:
– Да пошлет вам вера победу! – отозвалась толпа провожавших. И озерные жители дружно принялись целовать ладони своих левых рук.
Джейран спустилась в тарраду, села на мешок с рисом возле Хашима и дала знак. Четверо самых крепких пареньков, двое на корме и двое на носу, повели тарраду вперед, ритмично и слаженно отталкиваясь шестами.
Матауры двинулись следом.
Лодки пошли друг за другом сперва по широкой протоке, на берегу которой стояло селение, а затем по узким и вьющимся. Наконец они выплыли в реку.
Быстрый поток шириной в полсотни шагов подхватил их и понес между крутых берегов,
– Жаль, что ты не узнала нашей жизни, о звезда, – сказал Хашим. – Мы бы устроили для тебя охоту на кабанов, ведь охота – это занятие благородных.
– Скажи, о дядюшка, действительно ли вы так сильно верите в того, кого не называете? – Джейран замялась, не желая обижать старика. – Ведь правоверные в городах молятся по пять раз в день, и совершают омовения, и слушают проповедников. А ваши женщины проводили сыновей – и даже ни разу не призвали того… Того, кто должен охранять их. Действительно ли вы верите именно в него? Или тут есть что-то, чего я не понимаю?
– Ты испытываешь нас, о звезда, – сказал Хашим, покосившись на парней, которые, положившись на сильное течение, присели на дне таррады, пристроив вдоль бортов длинные остроги, служившие также и шестами. – А делать этого не надо, клянусь собаками. Мы сильны, пока наша вера проста. А когда мы начнем искать ответы на твои вопросы, то не утвердимся в вере, а пошатнемся в ней.
– Я не хотела испытывать твою веру, о шейх, я только хотела убедиться, что вы действительно уверовали в… – Джейран не стала произносить имени, зная, что Хашим и без того понял ее, а поцеловала себе левую ладонь, – И не случилось ли это лишь потому, что не нашлось человека, способного растолковать вам веру в Аллаха.
– Я сам растолкую веру в Аллаха кому угодно, о звезда, – возразил Хашим, – но беда в том, что я ее давно уже утратил…
Старик задумался.
– Знаешь ли, о звезда?.. Порой мне кажется, что и над Аллахом, и над тем, кому мы поклоняемся, стоит некто более могучий, чем они оба. И он стоит над их вечным спором. У меня есть даже доказательство. Тот, в кого мы верим, творит немалое зло, не так ли?
– Немалое, о шейх, – потрогав щеку, согласилась Джейран.
– Нельзя верить в зло. Тогда сам начнешь творить зло, не так ли?
– И в этом ты прав, о шейх.
– Мы, жители озер, не творим зла. Мы живем мирно, помогаем друг другу. И это согласуется с нашей верой. Значит, о звезда, некто могущественный является нам через посредство того, в кого мы по простоте своей уверовали. И зло, творимое тем, кого нельзя называть, есть лишь часть дел, творимых тем, кто над ним. Тот, кто выше, творит и зло, и добро, и он посылает нам зло как бы одной рукой, а добро – как бы другой рукой. Вот к какому доказательству я пришел. И прости меня, если я изрек хулу…
– Мне понравилось твое доказательство, о шейх, – не совсем уразумев, но не желая продолжать эту беседу, сказала Джейран. – А теперь скажи, долго ли нам еще плыть, прежде чем мы доберемся до твердой суши.
– К вечеру мы прибудем туда, где оставим лодки и возьмем коней, – отвечал Хашим. – Там же будет приготовлено все, что нужно всадникам. Там живут наши братья, к которым мы еще прошлым
– А ведь ты как раз хотел бросить его о дядюшка, и Фалих нашел меня очень кстати, ведь тебе до смерти надоели эти люди, с которыми тебе не о чем было говорить, не так ли, о дядюшка? И ты не хотел умирать среди этих людей, ты искал способа покинуть их, – прошептала Джейран.
– Нет, не говори так, о звезда! – старик указал глазами на гребцов. – Я как раз и хотел умереть в озерном краю, вдали от суеты…
– А зачем же ты рассказывал мальчикам, что им суждено покорить мир?
– Затем, что им действительно суждено покорить мир, о звезда! Ты только посмотри на них – они до того молоды, что не знают сомнений, и до того отважны, что не желают оборачиваться назад! Кому и покорять мир, как не им? А я буду рад, если когда-нибудь они с благодарностью вспомнят, что именно я рассказал им о мире и научил их ждать предводителя… Ты уже решила, куда поведешь их, о звезда?
– Да, о дядюшка. Я знаю, куда поведу моих людей, – ощутив в душе веселье и отвагу, отвечала Джейран. – Знаешь ли ты, где в горах стоит крепость горных гулей?
– Мы найдем крепость горных гулей, о звезда!
– А неподалеку от крепости горы распахиваются, словно великан разрубил их топором, и образуют Черное ущелье.
– Мы найдем и Черное ущелье, о звезда! – загораясь ее восторгом, воскликнул Хашим.
– А в тех горах, отделенный от ущелья каменной грядой, есть долина, имя которой – рай! Что же ты молчишь, о дядюшка? Разве нам, с нашей верой, с нашей отвагой, не подобает взять приступом рай?
– Решение принадлежит тебе, о звезда, – отвечал ошарашенный шейх.
Это был изумительный бег!
Казалось, что пустыня встала дыбом, так что камни соскользнули с нее, и Абриза неслась, словно с пологой горы, дыша вольно и размеренно, наслаждаясь своей быстротой и силой. Бег увлек ее, как увлекало все на свете, отмеченное печатью прекрасного, будь то музыка, стихи, человеческие лица.
Это был прекраснейший в мире бег на свободу!
Свободы Абриза не ведала уже давно – с того дня, как обнаружилось, что она провела ночь с двумя сарацинами, за вином и стихами. Упрямство взыграло в ней, когда она, переодевшись, отправилась в одиночку на поиски Ади аль-Асвада – но и в этом пути она не ощутила себя свободной, поскольку не знала, чем вся ее затея окончится.
Потом, во дворце царей Хиры, она поняла, что такое плен. Она не знала, что гостеприимство благородных арабов по отношению к знатной женщине заключается в том, что ей не позволяют сделать лишнего шага. Потом, после подлости царевича Мервана, ей пришлось совершить побег из дворца – но и тут она не вырвалась на свободу, ибо ее темница пребывала с ней вместе, она ждала ребенка, а это ощущению свободы не способствует. А потом, живя под присмотром Джабира аль-Мунзира, которого поделом прозвали Предупреждающим, она знала лишь свободу небогатой горожанки, для которой путешествие в хаммам – предмет домашних сражений и воинских хитростей. И, наконец, она оказалась в настоящей тюрьме. К счастью, Абриза пробыла там недолго.