Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй
Шрифт:
А Василий Петрович лежал на столе, и его собирались вскрывать.
Тело надо было перевезти в имение, и, чтоб оно не испортилось, решено было бальзамировать. Работали два профессора. Как вдруг один из них воскликнул:
— Коллега! Да ведь это, кажется, не человек, а свинья! Ей-богу, по всему строению свинья!
Коллега посмотрел на него, вздохнул и сказал:
— Э-эх, коллега! Если всех нас вскрыть, сколько бы оказалось свиньями!
Они посмотрели друг на друга, улыбнулись и продолжали работу.
Как писать рецензии
Вчера мы, — без помощи
Мы говорим, разумеется, о г. Дельере.
Знаменитый писатель живет в квартире, где раньше жил Достоевский.
По стенам — портреты великих писателей. Все в гробу.
В книжных шкафах сочинения наших классиков. Некоторые тома, как мы заметили, значительно похудели.
На письменном столе, в огромной чернильнице, — гуммиарабик.
В золотой ручке, вместо пера, — кисточка.
— Во всем доме ни капли чернил! — игриво заметил его превосходительство (г. Дельер, как известно, генерал от литературы).
Над диваном сверкала арматура из ножниц. Г-н Дельер указал нам на кресло величественным жестом, — по всей вероятности, заимствованным у кого-нибудь из великих писателей.
— Чему обязан?
— Дело тонкое и деликатное. Время от времени и нам приходится писать рецензии. Раньше это было легко, теперь — трудно. Самолюбие господ драматургов уподобилось флюсу. Вздуто и болезненно. Сегодня рецензия, завтра — письмо в редакцию: «Неправда! Моя пьеса великолепна». Теперь также принято расхваливать собственные произведения, как раньше это считалось неприличным. Вот мы и позволили себе явиться к вам, как к автору «Декаданса»…
Г-н Дельер остановил нас стыдливым и милым жестом.
— Это не совсем так. «Декаданс» не совсем моя пьеса. Раньше она была написана другим автором, и по-французски. Я только перевел. Но мне нравится деликатность вашего обращения: «Автор «Декаданса». Это очень деликатно!
— Помилуйте, после процесса господина Старицкого с господином Александровским…
— Мне очень нравится приговор по этому делу. Очень! Рецензента на семь дней под арест за злословие! За то, что назвал переделывателя — переделывателем! Это окажет огромное влияние на рецензентов. Будут писать с осторожностью! Критика стала пренеприятной в наши дни. Нигде про себя ничего лестного не прочитаешь. Черт знает что! Положение переделывателя — положение прескверное. Каждому человеку прежде всего хочется денег. А затем — почета. Деньги у нас, у переделывателей, есть. Почета — никакого. Это отравляет жизнь! Критика каждый день выдумывает для вас новые клички. «Передельщик», «переперщик», «перетырщик». Наконец, «дельерщик», «дельерничать», «дельерничество». Поучительный приговор относительно господина Александровского послужит уроком!
— За плохую рецензию рецензента в тюрьму?
Г-н Дельер облизнулся.
— Обязательно!
— Вот поэтому-то мы и решились обратиться к вам. Как же теперь быть? Чтоб и рецензию написать, и свободу сохранить. Предположим невозможный случай. Предположим, что пресловутые «Петербургские трущобы» создал для сцены не г. Арбенин, а вы. Предположим. Скажите, как драматург, какую форму рецензии вы признали бы для себя необидной и не заслуживающей ареста рецензента?
— Гм… Как всякому
— Что бы вы сказали, например, о рецензии в таком роде. «Покойный Крестовский удостоился редкой почести. Грустно только, что у нас время почестей для писателей наступает после их смерти! На произведение Крестовского обратил внимание г. Дельер». Или лучше, — «сам г. Дельер»?
— Поставьте «сам».
— «Перечитав роман Крестовского, г. Дельер сказал: «Да будет пьеса!» И стала из романа пьеса! Не находим слов, чтоб поблагодарить г. Дельера от имени покойника Крестовского. Позволяем себе надеяться, что и другие почившие русские писатели обратят на себя благосклонное внимание г. Дельера. Ведь среди них есть и великие! Его ждет Гоголь! Его ждет Пушкин!» Нравится вам такой стиль?
— После приговора над непочтительным рецензентом, — это, конечно, style moderne. Но мне не нравится, — он кудреват. Пишите проще. Проще, господа! Что лучше простоты? Пишите просто: «Вчера мы получили новое доказательство талантливости г. Дельера. Мы смотрели пьесу «Петербургские трущобы» и были поражены! Как встречаются хорошие умы! Г-н Дельер написал пьесу, которая совершенно совпадает с знаменитым романом покойного Крестовского. Даже название ему пришло в голову одно и то же».
— Можно добавить: «г. Дельер со временем выдумает порох!»
— Можно. «Но нас это нисколько не удивляет в г. Дельере. Что такое Крестовский? Дельер так талантлив, так талантлив, что написал даже «Преступление и наказание» совсем как Достоевский! Что же после этого ему стоило написать «Петербургские трущобы?». Сколько писателей совмещает в себе г. Дельер!..»
— «Мы уверены, что стоит ему сесть писать исторический роман, — он напишет «Войну и мир». Слово в слово! Стоит сесть за роман в стихах, — из-под пера его выльется «Евгений Онегин». Дайте ему строить, — он выстроит Эйфелеву башню! Дайте ему Америку, — он выкопает в ней Панамский канал. Дайте ему нотной бумаги, — он напишет «Дон Жуана». Нота в ноту, — как Моцарт!»
Г-н Дельер грустно поник головой.
— Действительно! Я опоздал родиться! Все уже сделано! Напишешь «что-нибудь», — оказывается другой уж раньше написал и пользуется славой. Меня предупредили! Меня предупредили!
— Очевидно, не рассчитывали на ваше рождение!
— А все-таки… вернемся к нашему разговору. Пишите так рецензии. Пишите так. Это единственный способ не попасть теперь за рецензию под арест.
— Благодарим вас!
Со свойственной нам любезностью рекомендуем этот способ всем гг. рецензентам.
Книга
У меня есть приятель.
Человек молодой, богатый, свободный от дел.
Он стал жаловаться:
— Ещё за завтраком, за обедом, пока кругом есть народ, — туда-сюда. Но стоит остаться одному! Ужасное состояние. Не знаю, что с собой делать. Ходишь, ходишь из угла в угол. Мысли все передуманы. Не нахожу себе места.
— Скука?
— Вероятно. Что бы такое придумать?
Целый год он не пропустил ни одного первого представления, ни одного бала, ни одного вечера, ни одного концерта, собрания, ни одной скачки, ни одного бега.