Шел снег
Шрифт:
— Далее, на пути к Дрездену, мы будем проезжать через Силезию.
— По Пруссии? Это обязательно?
— Да, сир, это самый короткий путь.
— А если нас арестуют пруссаки?
— Это будет не более, чем скверная случайность, сир.
— А что они могут с нами сделать? Потребовать выкуп?
— Может статься, и хуже.
— Убить?
— Еще хуже.
— Выдать англичанам?
— Почему бы нет, сир?
При этой мысли император, нисколько не испугавшись, разразился неудержимым хохотом, от которого у него затряслись плечи:
— Ха-ха-ха, Коленкур. Я представил
Они вновь отправились в путь на красных санях с плохо пригнанными окнами, через которые в салон проникал ледяной воздух. Себастьян, однако, радовался, что вернулся к цивилизованной жизни. Он был сыт, переодет в новое платье и имел возможность совершать туалет. Теперь он старался не уснуть и не упустить ни слова из того, что говорил император.
— Не пройдет и трех месяцев, как у меня под ружьем будет пятьсот тысяч человек.
— Злые языки скажут, сир, что в стране станет на пятьсот тысяч вдов больше…
— Пусть говорят, господин герцог. Если бы европейцы понимали, что я действую в их интересах, мне не нужна была бы армия. Неужели вы считаете, что для меня война — забава? Неужто я не заслужил отдыха? А что до европейских правителей, то они ничего не видят дальше собственного носа. Я, опять-таки, доказал им, что хочу покончить с революциями! Они должны быть благодарны, что я остановил революционное движение. А оно угрожало их тронам. Ненавижу революцию.
— Потому что казнили короля?
— В тот злополучный день 13 вандемьера, Коленкур, я колебался. Помню, как выходил из театра Федо после мелодрамы «Хороший сын». В Париже били в набат. Я готов был выгнать Конвент из Тюильри, но кем бы мне пришлось командовать? Армией из щеголей, студентов и владельцев кафе, в которой все командные должности занимали шуаны? [14] В отрядах роялистов они носили ружья точно зонтики! А потом хлынул дождь, и ливень рассеял мятежников. Они нашли прибежище в монастыре и устроили там говорильню… И тогда я выбрал Директорию, это гнездо прохвостов, которыми двигала только выгода. Я помог Баррасу, чтобы воспользоваться его властью и установить свою.
14
Участники контрреволюционных восстаний в защиту королевской власти и католической церкви в Бретани и Нормандии во время Великой французской революции и вплоть до 1803 г. (Прим. ред.)
— А вы могли бы служить монархии?
— Хотите, чтобы я сказал, кто же, на деле, убил короля? Это сделали эмигранты, придворные, знать. Добровольного изгнания не бывает. Организуй они настоящее сопротивление на родной земле, я бы был на их стороне.
— Впоследствии вы их приняли при вашем дворе…
— Я хотел всех объединить. Следует учитывать все мнения и пользоваться услугами людей самых противоречивых взглядов. Это и есть доказательство умения управлять страной.
— А много ли представителей оппозиции сохранят вам верность?
— Я
Император и его попутчики опасались возможных засад, но на протяжении пяти дней пути они сталкивались лишь с мелкими поломками саней да с медлительностью станционных смотрителей. В Дрездене они сменили начавшие рассыпаться красные сани на карету на полозьях, которую им предложил разбуженный в четыре часа утра Саксонский король. Он прибыл в портшезе, не предупредив о визите своих приближенных. Из-за отсутствия снега новые сани вскоре пришлось сменить на почтовую коляску, а ту — на ландо, в которое должны были запрячь свежих лошадей на почтовой станции между Эрфуртом и Франкфуртом. Однако служащие станции явно не торопились. Оставаясь в карете, Наполеон ждал:
— Коленкур, это возмутительно! Они запрягают лошадей или нет?
— Я распорядился, сир, — ответил обер-шталмейстер.
— И что говорит этот тупой станционный смотритель?
— Он все повторяет «Чуть позже, чуть позже».
— Разве в его конюшне нет лошадей?
— Уверяет, что нет. Ждем реквизированных лошадей.
— Мы должны выехать до наступления ночи!
— Понимаю, сир, это было бы хорошо. В лесу дорога скверная.
— Помогите мне выйти, глупый герцог, я озяб.
Рассерженный из-за задержки, император направился к дому станционного смотрителя. Уже внутри он успокоился. В салоне женщина играла на клавесине сонату. Она не говорила по-французски, а Наполеон не знал немецкого. Он находил ее обаятельной, и играла она с неожиданной для такой глухомани легкостью.
— Коленкур!
— Сир? — спросил обер-шталмейстер.
— Вы говорите на их языке. Попросите принести кофе и поторопите этих бездельников!
Коленкур нашел Себастьяна и переводчика посреди внутреннего двора между жилыми помещениями, конюшнями и каретным сараем.
— Господин герцог, — обратился к нему взволнованный Себастьян, — они заперли ворота. Похоже, нас хотят задержать.
— Они узнали его величество?
— А иначе зачем им нас удерживать?
— А вдруг они предупредили немецких партизан, и те готовят нам засаду по дороге на Франкфурт?
— Если только они не имеют привычки грабить путешественников…
— Я поговорил с одним из кучеров, — прервал их переводчик. — В течение полутора суток здесь никто не менял лошадей.
— Значит, у них должны быть лошади.
Коленкур тут же отдал несколько дельных распоряжений. Польский граф должен был отправиться в деревню и привести оттуда отделение французских жандармов, посты которых располагались на территории страны. Он должен был также передать один из пистолетов его величества Себастьяну и взять одну из распряженных лошадей: деревня находилась неподалеку, и он легко доберется туда даже на уставшей лошади. А где же берейтор? Изнуренный дорогой, тот храпел на сидении ландо. Растолкав его, Себастьян поручил ему и Рустаму отворить ворота.