Шел старый еврей по Новому Арбату...
Шрифт:
– "Если бы я захотел разорить какую-либо территорию, отдал бы ее в управление идеологам".
– Как ты сказал? – насупился Сиплый. – Да за такие за слова…
– Это не я сказал. Это я подслушал. У Фридриха Великого. Кайзера германского.
– Будем брать, – насупился Сохлый. – Для великих у нас башня имеется. С земляной ямой. Где всякому поместительно.
И пассажиры кивнули согласно.
4
Трамвай был полон, однако каждый сидел на отведенном
– Господа! – возгласил Штрудель. – Кто из вас народ?
Все промолчали, воздерживаясь от суждений, ибо заучили с детского сада: в закрытый рот муха не влетит. Лишь один негромко признался:
– Я… Вроде бы я.
Это был дипломат, возвращавшийся домой со званного раута. Чтобы стянуть с плеч фрак с манишкой, скинуть начищенные штиблеты, напялить фланелевый халат в пятнах от потребляемой пищи, сунуть ноги в шлепанцы и с наслаждением цыкать зубом, ибо цыканье на приемах не допускалось во избежание международных конфликтов, разрыва отношений и поэтапной сдачи территорий.
Ростом мал, шеей широк, ногами коротковат, мускулистости непомерной.
Спортсмен-тяжеловес.
– Вы борец? – спросил петух.
Ответил политично, с тонкой улыбкой:
– Всякий дипломат – борец, но не всякий борец – дипломат. Употребляем в делах посольских. С неизменной похвалой-старанием.
Встал со скамейки неприглядный мужчина, вкрадчиво уклончив, нацелился портфелем с микрофоном:
– А это… Это придется доказать.
И дипломат принялся доказывать.
– Приплываю полномочно на отдаленный остров, который не приметить в океанских просторах, спускаюсь по трапу на красный ковер.
– Ах, – говорю, – какая прелестная взлетная полоса!
А эти, которые встречают:
– Вы что… – удивляются. – У нас и взлетать нечему. Кроме гусей с курами.
– Этим мы обеспечим. Это нам не впервой.
Меряю шагами их сушу, со всех сторон окруженную водой, вбиваю в нее колышки:
– Мы этот остров обустроим. Пляжи огородим. Вышки по углам поставим. Прожектора. Караульных с собаками.
Беспокоятся:
– Как же мы будем купаться? Рыбу ловить?
– Бассейн для вас соорудим, – объясняю. – Один на всех. А рыбу из Норвегии привезем. Треску в брикетах.
Дальше вбиваю колышки, сушу размечаю:
– Тут будут у нас ангары, тут склады, стоянки для наших самолетов, цистерны с топливом, диспетчерская башня.
– Эй! – кричат. – Так всю страну займете. А мы где будем? Наше население?
– В Европе, – объясняю. – В отелях. Мы разместим, мы и оплатим.
Надо непременно отметить, что на тот остров зарились наши недруги, слюну пускали от предвкушения. Пошел – поиграл мускулами, наказал местным правителям, закоснелым в коррупции
– Проведите мобилизацию. Подготовьтесь к скорой войне.
Улыбаются беспечно:
– Да кто на нас нападать станет? Кому мы такие нужны?
– Об этом не беспокойтесь, – говорю. – Уж мы позаботимся.
– Не, – отвечают. – Теперь не сезон. В жару мы не воюем.
– А когда у вас похолодает?
– А никогда.
– Введите неудобства перед будущей войной. Чтобы народ привык.
– Какие, – интересуются, – неудобства?
– Карточную хотя бы систему. Длительные перебои с продуктами питания.
– Да у нас бананы с апельсинами: рви – не хочу. Финики в рот падают безо всяких карточек, – какие тут перебои?
Вижу – не поддаются. Намекаю о врагах, с которыми столкуемся за их спинами. Угрожаю ненавязчиво.
Гляжу – обеспокоились.
– А если нападут на нас? Что тогда?
– Сражаться станете. До последнего человека.
– До последнего, – говорят, – это недолго. А дальше что?
– Протянем вам руку дружбы.
– И что в той руке?
– Не беспокойтесь. Останетесь довольны.
– Поточнее бы.
– Пришлем роту для охраны. А лучше – полк. С дивизией вам будет спокойно. Танковая армия не подведет. Баллистические ракеты не помешают.
– Но где взять на это деньги? Нам и взвод не прокормить.
– Попросите экономическую помощь.
– У кого?
– У нас.
– А чем будем расплачиваться?
– Другой экономической помощью.
Снова играю мускулами. Намекаю о санкциях. Вижу – колеблются:
– После войны станет нам лучше?
– Вряд ли. Раны придется зализывать.
– Зачем же тогда воевать? Чтобы хуже было?..
Посовещались, спрашивают:
– А если вдруг победим? Тогда что?
– Не дай вам Бог! Народ зашевелится. Вольностей потребует. Усиленного дополнительного питания. Каждому по шалашу.
Махнул на них рукой:
– Видно, нам за вас воевать. Флот подтягивать. Десанты выбрасывать. В который уж раз.
– Это, – говорят, – мысль. Вы к десантам привычные. Вам и ружье в руки.
Дикие люди…
5
Была пауза.
– Ну что ж, – разрешил неприглядный мужчина со смытым лицом. – Можешь быть народом. Только в меру.
– А мы проследим, – добавил Сиплый и пожал дипломату руку.
Руку пожал ему Сохлый.
– Он не народ, – огорчился Штрудель. – Нет, нет, и он тоже. Но кто же тогда? Кто?..
Ехали. Переживали. Глядели в окно.
– Следующая остановка: Мемориал воплощенных замыслов.
Трамвай скрежетал по рельсам, кренился на поворотах, подскакивал на стыках. С дальней скамейки доносилось отдельными вскриками: