Шелест алой травы
Шрифт:
Свои навыки в тайдзюцу мне тоже не удавалось оценить. Нет, прогресс был несомненным: навыки, полученные на тренировках, закалялись в пламени королевской битвы — с тех пор, как я научилась создавать больше десятка клонов, они (битвы) стали обязательным завершением дня. Мы сражались друг с другом, бились отрядами, несколько раз я пробовала биться одна против всех (устрашающий опыт — несмотря на запрет смертельных дзюцу, несколько раз пришлось лечиться собственной чакрой). Пусть я с подругами каждый раз выдумывала новые трюки и уловки, использовала различные стратегии, но это было не то. Всё же мы были одним человеком без реального боевого опыта. И вся тактика, которую могли придумать,
Желая хоть как-то повысить свои шансы на победу, я стала осваивать и Райтон. И с ним, в отличие от Дотона, прогресс оставлял желать лучшего. Я бросала на эту задачу новых и новых клонов, а вечерами лежала вповалку от головной боли и смертельной усталости. Множество новых шрамов усеяли мои руки — и на этот раз причиной не были ублюдки из Кусы. Моя старая мечта — избавиться от всех следов моего проклятия, была отложена на неопределённый срок. Это было тем более смешно, что я нашла невероятно простой способ убрать эти шрамы. Впрочем, от простоты он не становился более приятным.
Открытие было сделано случайно. В одном из тренировочных поединков «одна против всего мира» я получила помимо остальных ранений глубокий рваный разрез от куная на предплечье. После окончания битвы, после того, как моё дзюцу полностью исцелило меня, Бушнин-чан смешно округлила глаза и указала на вылеченную руку. В том месте, где раньше находилась рана, теперь была чистая безупречная кожа, а следы зубов на этом месте обрывались, словно отсечённые невидимым барьером.
Так что, несмотря на всю простоту, решиться на вырезание каждого шрама кунаем я так и не смогла. Сразу же нашлось множество отговорок, главной из которых была: «Потом! Когда я добьюсь своего!». Это было очень продумано, разумно и… трусливо. Пусть я могла придумать себе множество оправданий, огромную кучу невероятно важных причин, факт оставался фактом: я просто хотела избежать боли.
Если подумать, то это было весьма забавно — куноичи, нещадно истязающая себя на тренировках, получающая раны, гораздо серьёзней ожидаемых при удалении шрамов, та, кто терпит головную боль и сшибающую с ног усталость от развеивания клонов, трусит при мысли о нескольких порезах. Вот только все равно, смотреть, как бритвенно острый кунай медленно режет мою кожу, я не могла.
Перемена наступила неожиданно. Нашу тренировку прервала Сенсор-чан — клон, постоянно сидящий на уютной полянке и занятый лишь контролем окружающей обстановки на многие километры вокруг. Помимо решения вопроса с безопасностью и раннего оповещения об угрозах, подобная тактика позволяла всё лучше и лучше развивать Кагура Шинган. И пусть до сих пор так и не удалось увидеть тенкецу, но теперь я сама времён Чунин Шикен казалась себе слепой и глухой.
Сенсор-чан убедилась, что привлекла наше внимание и тут же развеялась. Даже до того, как я осознала её воспоминания, стало понятно, что дело серьёзно — мы не стали бы просто так тратить чакру, которую можно использовать, чтобы стать сильнее.
Когда я всё-таки поняла, что увидела Сенсор-чан, глаза мои непроизвольно округлились. Вдалеке, со стороны Северной Крепости, с огромной скоростью двигался тот, чья чакра была так знакома по Лесу Смерти. Тот, кто когда-то принял личину ублюдка Шиори. Тот, с кем не смогли справиться Принц и Наруто. Эту холодную и как будто скользкую чакру нельзя было не опознать. Орочимару, нукенин из Конохи. Если верить перешёптываниям генинов Листа, один из сильнейших ниндзя в мире.
И, как будто недостаточно было появления этого монстра, он был не один. С ним было какое-то огромное
Нет, я не думала, что супер-нукенину нужна именно я, но привлекать внимание человека такой силы мне не хотелось совершенно. Несмотря на все наши тренировки, несмотря на кучу учебных тревог, слаженного и чёткого сворачивания лагеря не получилось. Мы с Буншин-чан заметались как курицы с отрубленными головами, хватаясь то за то, то за другое. Но кое-как, после нескольких окриков, некоторое подобие порядка было установлено. Мы проверили, не оставили ли каких-либо следов (следов не было, но мы не были следопытами и надеяться на это было нельзя), посмотрели, все ли вещи собраны (всё было упаковано в один маленький свиток), а затем, начали стремительно удаляться от лагеря подальше, к ещё одной небольшой скальной гряде, в направлении, противоположном от предполагаемого противника. По дороге клоны один за одним развеивались, пытаясь растянуть последствия дзюцу как можно дольше во времени. И, к своей чести, я ни разу не упала, не потеряла сознания и даже не споткнулась, несмотря на раскалывающуюся голову.
Когда была на полпути к намеченному месту, я применила дзюцу невидимости, чтобы своим запахом не оставить чёткий и недвусмысленный след. Не имею ни малейшего понятия, хорошее ли у змей обоняние, но для собственной безопасности разумней было предположить, что змеиный нюх лучше, чем у собак.
Добравшись до скальной расселины, я уже было собралась туда забиться, но тут же обругала себя последними словами. Забиться в угол было самым очевидным решением, поэтому оно мне не подходило. Так что местом моего укрытия стала совсем не примечательный скальный уступ сразу же за перевалом — я доверяла своему дзюцу, но всё же лучше не оставаться в пределах видимости.
За время пребывания здесь я поняла принцип действия Кагура Шинган. Я направляла ничтожно малое количество чакры на большое расстояние, а она, взаимодействуя с чакрой других существ, приносила мне столь ценные сведения. Безопаснее всего было предположить, что противник тоже сенсор, причём не слабее меня. Поэтому, молясь всем богам, чтобы он не заметил внимания Сенсор-чан, я уселась на неудобном жёстком камне и как можно сильнее скрыла свою чакру, оставляя лишь тонкую струйку, достаточную для маскировочного дзюцу.
Самым паршивым в моей ситуации было то, что я не знала, достаточно ли хорошо прячу свою чакру. Мне нельзя было двигаться — иначе не смогла бы сдержать тот тонкий баланс между сокрытием и использованием дзюцу. И, самое главное, мне нельзя было разведать обстановку с помощью Кагура Шинган.
Дрожащая от холода и страха Помидорка-чан — величайшая гроза шиноби Кусагакуре! Не зная, когда минует угроза, невозможно планировать какие-то действия. Поэтому я так просидела до заката, а потом, на всякий случай, всю ночь. И лишь когда первые алые лучи солнца осветили горы, с облегчением встала и расправила затёкшие ноги.
Пока я ожидала врага, у меня было множество времени на раздумья. И, помимо перебирания в уме всех своих драгоценных знаний, мысленных экспериментов с чакрой и дзюцу, а также придумывания новых техник, я сделала то, что необходимо было сделать давно. Приняла решение насчёт своих дальнейших действий. Да, это опасно. Да, это может закончиться плачевно. Да, я сильно рискую. Но я отправлюсь в Северную Крепость — в то самое место, куда меня направил Ублюдок. Мне нужно встретить настоящих шиноби, необходимо столкнуться с ними и узнать, чего стоят мои усилия. Ну а несколько шрамов я уж как-нибудь перетерплю.