Шелковый соблазн

Линдсей Ивонн

— Что ж, возможно, нам стоит попробовать начать все сначала, — прошептала Эйвери, еще раз его целуя.

— С удовольствием.

А когда он проснулся следующим утром после ночи страстной любви и не нашел Эйвери рядом с собой в кровати,

то оглянулся и увидел ее с прямоугольным предметом в руках и сразу же понял — это та картина, на которой она изобразила его обнаженным.

— Это тебе свадебный подарок от меня, — пояснила Эйвери, протягивая ему портрет.

Вот только развернув картину, он увидел не себя, а свою прабабушку.

— Эйвери, но ты не обязана этого делать. Ты — единственная очаровательная дама, которая мне нужна отныне и навсегда.

— Тогда отдай ее деду.

И, отложив картину, Маркус обвил Эйвери руками и показал ей свою любовь самым красноречивым из доступных ему способов.

Во время своих страстных упражнений они столкнули картину, а когда все-таки смогли оторваться друг от друга, заметили, что из рамы выпал конверт и пачка акций.

«Дорогая Катлин, — прочитала Эйвери, распечатав письмо, — с печалью пишу тебе эти строки. Я любил и всегда буду любить тебя, но я не могу бросить жену, такой скандал поставит крест и на судьбе наших с ней детей и на наших семьях. Мне не следовало так сближаться с тобой, но теперь уже ничего не исправишь, и я до конца своих дней буду хранить в своем сердце любовь к тебе. И пусть

я не могу стать твоим мужем, позволь мне, по крайней мере, обеспечить тебя на всю жизнь. Надеюсь, эти акции тебе пригодятся.

Навеки твой, Бакстер К».

— Он все-таки ее любил, — прошептал Маркус, не веря собственным ушам. И я теперь наконец-то понял, что значила его записка. Дед до сих пор ее хранит.

— Записка?

— «Важно лишь то, что внутри». Но сама Катлин считала, что речь идет всего лишь о картине, с которой она так и не решалась расстаться, хотя всегда могла ее продать. Ведь Бакстер Каллен уже тогда был очень известным художником.

— Мне хочется верить, что она сохранила ее в знак памяти об их любви. Что же касается денег, твой дед теперь несметно богат. Ведь эти акции теперь стоят миллионы. И я не шучу.

Не веря своим глазам, Маркус уставился на акции. Катлин трудилась как проклятая, получая лишь жалкие гроши, и все это время у нее были несметные богатства.

— Маркус, мне так жаль, ведь, если бы акции нашлись раньше, у вашей семьи все могло сложиться совсем иначе.

— А мне не жаль. Пусть жизнь порой и была к нам сурова, но, если бы все сложилось иначе, я мог бы никогда не встретить тебя.

— Маркус, — прошептала она, готовая вот-вот заплакать. — Я люблю тебя, ты — мужчина моей мечты. Сегодня, завтра и навсегда.