Схема полной занятости
Шрифт:
– Подумайте об этом, – говорил он. – Ожидается, что мы должны вставать с постели в семь утра, чтобы вовремя прибыть на работу, а это значит, что в зимние месяцы приходится вставать в темноте. И когда мы добираемся вечером домой, тоже почти темнеет! Мы трудимся с рассвета до заката! Какая еще отрасль промышленности требует такого от лояльной рабочей силы? Какая еще отрасль промышленности заставляет людей, будто белок в колесе, наматывать один круг за другим восемь часов подряд? Только наша славная Схема могла придумать что-то подобное! Только наша славная, славная Схема!
Лес сделал еще одну паузу.
– Не то чтобы кто-то когда-то жаловался,
Рев согласия, раздавшийся, когда Лес произнес эти слова, был таков, что я подумал: вот сейчас он снесет оратора с трибуны и повлечет за собой. Однако Лес поднял руку, требуя тишины, и заговорил снова:
– Лед, по которому мы сейчас ступаем, тоньше, чем кажется. Мы должны высказать все наши сомнения, пока не поздно, и перед нами открывается несколько возможностей. Для начала, вероятно, следует принять стратегию «торопись медленно».
– Ну, никто не может торопиться медленнее тебя, Лес!
Добродушная подначка, прилетевшая откуда-то справа от меня, вызвала смешки, и сам Лес широко ухмыльнулся. Однако едва он попытался продолжить, его перебили вновь:
– Где же мистер Гослинг, когда он вам так нужен?! Такая нарочитая насмешка могла поступить только от полноденыцика, и я покрутил головой, пробуя опознать говоруна. Реплика очевидно задела некоторых в толпе, и они возвысили голоса протеста, но тут закричал кто-то еще:
– Хотим восемь! – снова и снова. Клич быстро подхватили еще несколько человек, голоса принялись скандировать в унисон, и я понял, что на митинг пробрался неприятель. Хор становился все громче, хотя ранние вольногулы изо всех сил старались заглушить их криками и свистом.
– Можете сколько угодно орать! – объявил высокий
голос за моей спиной. – Скоро осипнете!
Обернувшись, я увидел Мартина из «Кружевного рая».
– Привет, Мартин! – сказал я, пытаясь перекричать толпу. – А ты что тут делаешь?
– Ну, я подумал, стоит прийти и посмотреть, о чем толкуют.
Я быстро познакомил его с Джорджем, которого развитие событий, похоже, нисколько не колыхало. После чего Мартин рассказал, что полноденьщики прерывали и другие подобные встречи, на которых он бывал раньше.
– Хуже всего экстремисты, – сказал он. – Отказались от своих законных десяти минут и теперь считают, что все должны поступить так же. В депо «Верховье» вызвали прямо-таки скандал.
– Ёшкин дрын, – сказал я. – А ты хорошо информирован.
– Иначе никак, правда? Смотри, что в последнее время творится.
– А ты сам за кого?
– Ни за
Разговор наш дальше не пошел, поскольку в этот момент во двор вкатился «УниФур» и начал довольно упорно проталкиваться по периметру сквозь толпу. Над ним трепетал огромный флаг, украшенный восьмеркой в квадрате, а водитель жал на клаксон, чтобы люди уступали дорогу. Затем он стал настойчиво пробиваться задним ходом к рампе, а там из кабины уже вылез помощник, откатил заднюю дверь и стал ждать, когда разгрузят. Я посмотрел на часы. Полвторого. Как по команде, со стороны главной конторы подошла пара начальников. Вскоре собрание разошлось, и все вольногулы медленно откочевали по своим рабочим местам. Мы слышали, как они жалуются друг другу на неслыханную наглость полноденыциков. Десяток или около того провокаторов ускользнули в неразберихе, вызванной появлением негодяйского «УниФура», и теперь Билли Баркер, Лес Прентис и их помощники стояли кучкой и проводили разбор полетов. Невозможно было определить, удался митинг вообще или нет. Это правда – Лес талантливый оратор и ему удалось довести до слушателей основные моменты, но помимо этого исход мероприятия оставался неубедительным.
Когда мы с Джорджем медленно шли к нашему транспортному средству, у нас оставалась лишь одна абсолютная убежденность: Схема Полной Занятости – на краю схизмы.
11
В пятницу утром на ветровом стекле УФ55 я обнаружил записку. От Джорджа – он просил меня забрать из механической мастерской оставшиеся тортики и подобрать его самого за воротами депо. В жизни кое-что никогда не меняется. Я оставил Криса Пичмента грузить фургон, а сам отправился к Робу Маршаллу.
– Я был бы рад никогда их больше не видеть, – сказал он, заводя меня внутрь. – Мы этим верстаком уже не помню когда пользовались.
Обсуждаемый верстак был завален примерно пятнадцатью коробками с тортиками, и начав их разгребать, мы обнаружили под коробками несколько бумажек. Неиспользованные бланки графиков, рапорты о повреждениях при столкновениях и заказы на запчасти для транспортных средств. А кроме того – меморандум для служебного пользования. Напечатан он был красными буквами и гласил:
Роб взглянул на меморандум.
– А, ну да, – сказал он. – А я все думал, куда он подевался.
– Что такое весовой тест? – спросил я.
– Я вообще-то полагал, что уж кто-кто, а ты должен знать, – ответил он. – Ты же все-таки как бы такой отчасти энтузиаст или вроде того.
– Ты о чем это, а? Никакой я не энтузиаст. И никогда им не был. Дуркует эта публика.
– Ладно тебе, но ты же не можешь сказать, что тебя «УниФуры» не интересуют.
– Интересуют, но лишь с профессиональной точки зрения, – не отступал я. – Так что там с весовым тестом?
– Все это тянется еще с тех времен, когда Схему только начинали, – объяснил Роб. – Построили примерно две тысячи фургонов и сообразили, что вес порожняком несовместим с осями, которые они ставят.