Схема полной занятости
Шрифт:
– Фиг знает, – ответил я. – А у тебя большая задолженность?
– Пока вообще никакой, – сказал Джордж. – Но ты же сам видел, как она быстро накапливается. Мне бы вообще-то не помешало как можно быстрее приступить к работе.
Но что-то мне подсказывало, что Джорджа ожидает разочарование. Если полноденьщикам хочется, чтобы забастовка прошла эффективно, она должна какое-то время длиться, и я начал думать, что впереди нас ожидает довольно продолжительная грызня. А кроме того, мне было интересно, сколько людей осознает все последствия такой забастовки. Вдоль рампы, по
На дальнем конце рампы я заметил Джонатана, с которым мы не виделись уже несколько недель. Тем не менее я знал, что он выдержал испытательный срок временным помощником и теперь назначен в постоянный экипаж к Питеру Лоуренсу. Заметив нас с Джорджем, Джонатан подошел.
– Изумительно, правда? – сказал он. – Стоило мне устроиться в Схему, и я уже бастую.
– Так ты, значит, полноденьщик? – спросил я.
– Вообще-то нет, но Питер – да.
– Ага, я так и думал.
– Поэтому я как бы плыву по течению, все такое. Нас, наверное, всех скоро по домам распустят, да?
– Это еще почему?
– Ну так здесь же ничего полезного все равно не сделаешь.
– Не сделаешь, – согласился я. – Но если ты не проводишь все восемь часов на территории, тебе не полагаются забастовочные.
– Чего? – воскликнул Джордж, явно обеспокоившись.
– Вот ёлки, – сказал Джонатан. – А я и не знал, что есть правило для забастовок.
– Правила есть для всего, – сказал я. – Помню, мне про это Билл Харпер рассказывал, когда я только сам начал. Не то чтобы его когда-то применяли, конечно.
– До сегодняшнего дня, – сказал Джордж.
– Да, – согласился я. – До сегодняшнего дня.
Осознав, что ему предстоит ошиваться тут весь день, Джордж сильно помрачнел.
– Восемь часов! – сказал он. – Спорить готов, экстремисты в восторге!
Я посмотрел на часы: время дотикало до восьми сорока пяти. В любое другое утро мы бы уже катили по дороге в какой-нибудь «Веселый парк», или «Ватный город», или куда там еще мог завести нас долг. Сегодня же мы никуда не катили, и до половины пятого, вдруг показалось, – целая вечность.
В конторе начальства я через окно видел Хорсфолла, Коллиса и Микса – все они сидели за столом, опустив головы. Им сейчас тоже несладко, и, вне всякого сомнения, они очень стараются не выглядеть так, будто на этой, ранней стадии развития событий кого-то к чему-то принуждают. Кроме того, у меня уже давно сложилось мнение, что начальство больше интересует присматривать друг за другом, нежели отвечать требованиям самой Схемы, как наглядно показал случай с Гослингом. Они предположительно решили не вмешиваться и позволить полнодень-шикам и вольногулам разобраться между собой. Джойс, как я заметил, нигде не было видно.
– Может, дротики покидаем? – предложил Джонатан.
Джордж покачал головой:
– Я уже заглядывал в игровую. Там очередь даже на то, чтоб на доску взглянуть.
– Может,
– Нет, спасибо, – ответил я. – Для меня там слишком шумно.
– Ой, да ладно, – сказал Джордж. – Ты ж не будешь тут весь день торчать.
– Но я там сто лет уже не бывал, – возразил я. – Как не дома.
– Тем паче стоит зайти.
Дальнейших возражений он не потерпел, и мы втроем прошагали через вертушку и вверх по задней лестнице. Еще на подходах к столовой я слышал лязг только что вымытых столовых приборов, которые швыряет в пластиковые корзины обслуживающий персонал. Тарелки для немедленного использования мычи, сушили и складывали тоже очень шумно.
– Почему они не могу научиться делать это тихо? – пробормотал я.
– Ой, хватит стенать, – сказал Джордж, распахивая еще одни двустворчатые двери и заводя нас внутрь.
Похоже, половину всей рабочей силы посетила точно такая же мысль, что и нас. Почти за каждым столиком кучковались люди – беседовали, пили чай или наслаждались неспешным поздним завтраком. Однако сразу бросалось в глаза, что полноденьщики и вольногулы ничего общего друг с другом иметь не желают. Они сидели за разными столиками и старательно делали вид, что противников не существует вообще. Единственный контакт, возможный между ними, – просьба передать солонку или соус с соседнего столика, – сопровождался ледяной вежливостью до самого окончания транзакции.
Мы с Джорджем отправили Джонатана к стойке за чаем, а сами нашли свободный столик и уселись. Через проход от нас располагались Рон Кёртин, Дерек Мосс и Дэйв Катберт. Все – полноденьщики, они восседали за небольшой овальной табличкой, на которой жирно значилось: ЗАБАСТОВОЧНЫЙ КОМИТЕТ. Перед Дереком лежал список фамилий, и он проглядывал его, время от времени шариковой ручкой ставя тут и там галочки. Когда мы садились, он мне кивнул, затем вернулся к списку. Через минуту пришел Джонатан.
– На вид все очень серьезно, – сказал он, несколько понизив голос. – Как ты думаешь, это список бастующих полноденьщиков?
– Возможно, – ответил я. – С другой стороны, это может быть список небастующих вольногулов.
– Что бы там ни было, разницы никакой, – заметил Джордж. – Мы все в одной лодке.
Он положил себе в чай три ложки сахара и принялся безутешно его помешивать. Я тем временем размышлял, не сходить ли мне к стойке и не взять ли себе завтрак или отложить поход часа на два и назвать его обедом. По правде говоря, аппетита не было вообще, поскольку работу я и не начинал, а потому в конце концов я решил подождать.
Мы допили чай и взяли себе по второму, когда перед столиком забастовочного комитета предстал Брайан Тови. Раньше он сидел в дальнем углу столовой и пылко о чем-то беседовал с группой вольногулов-единомышленников, как вдруг мы увидели: он встает с места и целеустремленно шагает через весь зал. И вот он уже стоит и смотрит сверху вниз на Дерека, Рона и Дэйва.
– Не возражаете, если я поинтересуюсь? – спросил он. – Но кто именно дал вам полномочия проводить эту забастовку?
– Это было решение большинства, – ответил Дерек.