Шепот ночи
Шрифт:
От ее напряженной попытки обратить все в шутку раздражение Думитру смягчилось.
– Ты уже могла заметить, что гостей тут мало, зато избыток пространства, где можно ездить верхом. Если ты не желаешь распустить корсет ради собственного здоровья, считай это моим требованием: в свете твоего нового положения ты сменишь одежду на более подходящую здешнему окружению.
– По какому праву ты выдвигаешь такие требования? – возмутилась Алси.
– По самому естественному праву на свете: по праву мужа, – сухо сказал Думитру.
Алси с негодованием посмотрела на него:
–
Когда они подошли к гостиной, Алси, несмотря на язвительные слова, поцеловала Думитру на глазах у горничной и застенчиво сказала:
– Ты правда считаешь, что у меня красивые волосы?
Он снял с нее шляпку, к ужасу горничной, выпустил на свободу буйную гриву Алси и с одобрением сказал:
– Роскошные.
– Как интересно, – только и вымолвила она и, прошелестев юбками, скрылась в своей комнате.
Думитру вместе с Волынроским ждал в гостиной, когда наконец появится Алсиона. Он намеревался понаблюдать за реакцией друга и, если она будет слишком восторженной, незаметно подтолкнуть Волынроского локтем, но появление Алси выбило все посторонние мысли из его головы.
На Алсионе было бархатное платье густого красного цвета, несколько необычное в век крепа и шелка, но Думитру не сомневался, что это последний крик моды. Замысловатые складки и драпировки вчерашнего платья сменились линиями строгими, почти суровыми, не будь они столь грациозны. Изысканная простота лифа тут же напомнила ему, какие формы под ним скрываются. Юбка, отрицая модные рюши, спускалась от талии мягкими складками. Современный фасон отдаленно перекликался с нарядами средневековья и эпохи Возрождения. Золотая вышивка, слишком гонкая и деликатная, чтобы бросаться в глаза, скромно подчеркивала изгибы фигуры, имитируя античный костюм, а пышные у локтя прорезные рукава дальше туго обтягивали руку, открывая лишь белые запястья, которые украшали вычурные браслеты с изумрудами и рубинами. Неужели камни настоящие? Столь же неправдоподобное ожерелье обнимало шею, нижняя подвеска почти касалась края лифа, создавая иллюзию, что декольте гораздо более обширное.
Но что полностью поглотило внимание Думитру, так это прическа Алси. Вместо узла на затылке, как это было утром, над ее лбом возвышалась корона из кос, из-под которой на спину падали замысловатые локоны, придавая ей пикантный вид, будто она в домашнем наряде, хотя на самом деле была изысканно одета.
Алсиона вплыла в комнату с сияющим лицом и ангельской улыбкой на губах. Думитру захотелось поцеловать ее, втолкнуть обратно в спальню, запереться там и не выходить оттуда три дня кряду.
Краем уха Думитру услышал, как Волынроский тихо выругался по-украински, и у него хватило присутствия духа тихонько толкнуть приятеля локтем в бок. Потом он шагнул вперед и взял обе руки Алси в свою ладонь.
– Алси, – торжественно сказал Думитру, – позволь представить тебе моего управляющего и друга Петро Волынроского.
– Герр Волынроский, – сказала она, высвободив руку и протягивая ее Петро, – очень рада с вами познакомиться.
Волынроский
– Дорогая графиня фон Северинор, не могу выразить, как я рад знакомству с вами.
– Думаю, что сможете, если очень постараетесь, – съязвила Алси.
Думитру был уверен, что по привычке, поскольку заметил ее смущение, которое она тут же пришла любезной улыбкой.
Волынроский тряхнул головой и, рассмеявшись, отпустил ее руку.
– Думитру крепко поймал вас на крючок. Похоже, у меня нет надежды уговорить вас бежать со мной.
Думитру немного успокоился. Раз Волынроский откровенно заговорил об этом, значит, такая опасность ему не грозит. Не сказать, чтобы Волынроский был чувствителен к женским чарам, но Думитру, когда речь касалась его жены, вероятно, рассуждал не слишком здраво.
– Никакой, – поспешно ответила Алси и перевела взгляд на Думитру.
– Тогда позвольте, по крайней мере, проводить вас к столу, ведь мужу делать это крайне неприлично, – объявил Волынроский, подавая ей руку.
– Конечно, – ответила Алси, с притворной скромностью взяв его под руку.
При каждом ее шаге юбки волнующе шелестели. Думитру машинально опустил взгляд на ее талию. На ее тоненькую талию. Он нахмурился и, подвигая ей кресло, тихо прошептал:
– Кажется, я велел тебе распустить корсет.
– Да, велел, – томно посмотрев на него, тихо проговорила Алси, – но все мои платья сшиты в расчете на талию в сорок сантиметров, и я не смогу исполнить твою просьбу, пока не куплю себе новый гардероб.
Думитру раздраженно заворчал. Его возмутило, что Алси не выполнила его приказ, но он не желал, чтобы она тратила огромную сумму на тряпки. Он был уверен, что новые наряды обойдутся не меньше чем в тысячу фунтов.
Словно прочитав мысли Думитру, Алси самодовольно улыбнулась и повернулась к Волынроскому, поинтересовавшись его путешествием. Думитру так и не понял, чего ему хочется больше: поцеловать ее или хорошенько встряхнуть за упрямство.
Думитру сел, и Волынроский, оставив напускную игривость, принялся развлекать их рассказами о забавных происшествиях, тщательно избегая упоминаний, где именно он был и с какой целью. Его истории длились, пока не было покончено с супом и рыбой. Когда подали жаркое, Петро с тайной иронией взглянул на друга, молчаливо намекая на неожиданную роскошь обычно простого и скромного стола. Думитру не удостоил его вниманием.
Алси ни к чему знать, что до ее приезда в Северинор постоянным блюдом за ужином была жесткая тушеная баранина.
Думитру положил на тарелку большой кусок ягнятины и, поставив перед Алси, откашлялся и спросил:
– Как тебе понравилась лошадь, на которой ты сегодня ездила?
Алси подняла на него глаза. По выражению его лица она не могла понять, какого ответа он ожидает и какие слова хочет услышать.
– Я не разбираюсь в лошадях, но мне понравилось ездить на ней, – неуверенно ответила она, вспомнив черную кобылу. – Она спокойная, умная, чуткая, но большего я не могу сказать.