Шепот ночи
Шрифт:
Алсиона подняла руку к рассыпавшимся по его плечам локонам и намотала прядь на палец.
– Ты изменил внешность, чтобы походить на барона? – спросила она. – И одурачить меня?
Думитру смущенно провел рукой по чисто выбритому подбородку.
– Честно говоря, да. Я хотел вернуться к бороде и коротким волосам, но вспомнил, как сильно чешется лицо, пока отрастает борода, и всегда забываю сказать Гийому, чтобы подрезал мне волосы.
Алси легко провела рукой по его щеке.
– Если хочешь, можешь подстричь волосы, но мне нравится твое гладкое лицо, – почти застенчиво сказала она.
– Потому что
– Потому что оно напоминает мне тебя, когда я впервые тебя увидела, – серьезно ответила она.
Потом она улыбнулась, и Думитру с гордостью и облегчением почувствовал, что все будет хорошо. Пока оба его секрета останутся тайной.
Глава 11
После неожиданного визита Бенедека прошло полторы недели. Жатва была в разгаре. Большую часть года крестьяне отличались задумчивостью и неторопливостью, но Думитру давно решил, что одиннадцатимесячная пассивность с лихвой искупается неистовостью уборки яровых. Впервые он увидел, как собирают урожай, четырехлетним, стоя рядом с дедом.
Последние несколько недель Думитру и старик Раду, давно признанный крестьянами самым мудрым в том, что касается земли и погоды, постоянно осматривали созревающие поля, на которых оттенки зеленого сменялись золотом спелых колосьев. Наконец Раду с великой важностью зашел в кабинет хозяина – Думитру заранее продумал этот визит, – «чтобы поговорить с молодым графом». Остальные терпеливо ждали у дверей кабинета. Через некоторое время Раду вышел и официально объявил, что наутро на рассвете начинается жатва.
Изобилие плодов этого щедрого лета разительно контрастировало со скудными урожаями времен молодости Думитру, когда за убогим достатком маячил зловещий призрак голода. А теперь «молодой граф» был возведен чуть ли не в статус святого, хотя Думитру по собственному опыту знал, что, как только зерно будет убрано, эффект сойдет на нет и очередные новации будут встречены с прежним подозрением и упрямством.
А пока вся жизнь замка перешла во двор. На кухне появилось шесть дополнительных работников, чтобы накормить крестьян. В страду время и рабочие руки дороги, крестьянам некогда отвлекаться на готовку. Мужчины жали хлеб, женщины вязали снопы, дети подбирали колоски и отгоняли ворон, а те, кто был для этого мал, присматривали за младенцами, которых матери оставляли в тени деревьев.
Всю неделю, пока собирали рекордный урожай, небо было чистым, хотя все в тревоге поглядывали на набегавшие изредка облачка, а старики жаловались, что у них ноют кости, не иначе как к непогоде. Думитру больше обычного радовался хорошим денькам, поскольку занятым жатвой крестьянам некогда было рассуждать о его жене. Пока общее мнение склонялось к тому, что она слишком красива для обычной женщины. Одни считали ее ангелом, а другие были совершенно уверены, что она колдунья. Но жатва решила этот вопрос: даже те, кто считал Алси колдуньей, укрепились во мнении, что она добрая колдунья.
В дни лихорадочной работы крестьяне не возвращались вечером домой, а предпочитали ночевать в поле, чтобы украсть у короткой ночи лишних полчасика сна. Даже если бы Думитру и хотелось последовать их примеру, присутствия Алсионы в замке было достаточно, чтобы стремиться на ночлег домой.
Как графу, Думитру
Уборка урожая не оставляла ему времени для шпионских игр, но его собственные агенты и те, с кем он имел дело, давно знали это и в страдную пору никого к нему не посылали. Первые два дня Думитру едва видел свою жену и, несмотря на суровую необходимость, требовавшую его присутствия в поле, скучал по их обеденным встречам. Но на третий день, когда с кухни привезли обед, к радости Думитру, вместе с обозом верхом на Изюминке появилась Алси. Женщины разгружали корзины, навьюченные на верблюдов. Думитру улыбнулся, глядя, как Алси проворно извлекает из седельных сумок содержимое.
– Отец Алексий сказал, что мне негоже тащиться в поле, как простолюдинке, а повариха считает, что мой долг жены самой привезти тебе обед, – сказала она, улыбаясь в ответ. – Я и для себя обед прихватила.
– К любому случаю можно подобрать подходящее требование этикета. Правилами приличия можно оправдать все, что угодно, если умело ими пользоваться, – прокомментировал Думитру.
– Я давно это знаю, – еще шире улыбнулась Алси. Она расстелила в тени дерева одеяло, и они дружно пообедали. С этого дня, когда солнце поднималось к зениту, Думитру ждал появления жены. Он все чаще и чаще ловил себя на мысли, как тоскливы были его дни до того, сак Алси вошла в его жизнь, и, казалось, уже почти забыл, каково жить без нее.
– Проклятие! – проворчала Алси, уставясь належавший перед ней лист бумаги.
Похоже, она снова запуталась. Аккуратно написанные формулы превратились в бессмысленную сумятицу, и Алси понятия не имела, как из нее выбраться, поскольку не могла удержать их все в голове. Это так же трудно, как оперировать римскими цифрами.
«Подожди». Алси всмотрелась в написанное. Да… в этом источник всех ее проблем. Простая задача заставляет ее спотыкаться, поскольку четкие идеи разбиваются о тяжеловесный способ их выражения. Если бы она смогла изобрести другую форму изложения…
Дверь резко открылась, и Алси, обернувшись, увидела Селесту.
– Я услышала шум в конюшенном дворе и вышла посмотреть, в чем дело, – переводя дух, сказала горничная. – Герр Волынроский вернулся!
Алси, улыбнувшись, вскочила из-за письменного стола.
– Граф знает?
– Не думаю. Во всяком случае, я его не видела, – ответила Селеста.
– Хорошо!
Алси знала, что даже в суматохе жатвы мужа не покидают мысли о долгом отсутствии управляющего. Думитру будет рад, что Волынроский вернулся, и она хотела увидеть его лицо, когда сообщит ему эту новость. К этому примешивались и эгоистические соображения – Алси была уверена, что Волынроский засыплет их разнообразными историями о своем путешествии, и не хотела пропустить самые первые, свежие впечатления.