Шепот

Сорока Света

— Это же ребёнок Германа? — глупо спросила я.

— Вот уж этого я не знаю, — ухмыльнулся друг, явно подначивая меня.

Он выглядел таким довольным, будто узнал, что отцом становится он. Его моська расплывалась в блаженной дурацкой улыбке, а глаза светились непомерным счастьем. Я погладила свой живот. Надо же, ребёнок. Наша с Германом малышка! Надежда на жизнь, я ещё раз коснулась живота, Хоуп.

12

Рядом со мной опустился Кондрат:

— Иди, поспи. Завтра ещё общаться с этими странными переговорщиками, — буркнул он.

— Да почему

же странными, — я пожала плечами, — они не хотят войны, мы не хотим войны, нам нужно место, где жить — отличный вариант.

— Ну да, а потом мы пойдём к ним, лагеря охранять. Действительно, отличный вариант, — передразнил меня парень.

— Кондрат, не бывает только белого или черного, — опираясь на его плечо, поднялась я, — тем более они просто не хотят, чтоб мы их тронули. Что нам мешает временно согласится? Или у тебя под каждым кустом друг, который не стремится тебя прибить.

— Я не понимаю! — переходит громкий, возмущенный шепот парень, — Столько лагерей было разрушено за всё время существования повстанцев, почему нас ещё не армия? Почему нас не поддерживают мирные жители? Почему, чёрт побери, Общество всё ещё на коне.

— Ты не туда смотришь, — улыбнулась я, — вначале мы разрушили Общество, как единый организм и оно превратилось в лебедя, рака и щуку. Сейчас мы делаем следующий ход, мы будем объединять несогласных с режимом, но замученных, у которых пока нет сил бороться, под нашим крылом. А почему нас мало? Так потому что очень много выращенных, а Тэкео избегает их помощи, и, иногда, я согласна с его решением.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что не все они адекватны после лагерей, а точнее многие не адекватны. Они живут в каком-то своём мире, в который нам ходу нет. Я их не боюсь, но в борьбе они нам не помощники. Хотя всегда есть исключения и их нужно видеть. Будь внимателен, — я, прихрамывая, от того что затекли ноги пошла к палатке.

Не адекватны… да немало выращенных я за последнее время повидала. Многие из них жили по какой-то даже им не понятной программе и лишь редкие смогли адаптироваться, вернее смогли только те, у которого был якорь в настоящей жизни, у Кары была я, у Мари… Мари ещё ребёнок у неё по определению пластичная психика.

Засыпала я тяжело, считая до ста по нескольку раз и только когда я вдруг поняла, что в очередной раз сбилась, сон, наконец, пришел. Снилось мне что-то странное. То я видела своё село, живущее обычной жизнью, то неожиданно картинка мигала, сменяясь очередной битвой, затягивая и душа меня, но кто-то словно встряхивал калейдоскоп и всё становилось на свои места и перед моим взором было моё село и ферма, на которой я трудилась. Проснулась словно от толчка: нельзя больше спать.

Я села, в щель у полога была видна спокойная, звездная ночь, мы достаточно далеко ушли от поселения и ночи тут стали похожи на те, что бывали в моей деревне, без этой, всепоглощающей темноты. Маета на сердце не отпускала. Я вышла на воздух. Так и есть, Кондрат сменился, но спать не пошел, а ходил кругами вокруг палатки, где спал пленник.

— Почему

ты не идёшь отдыхать? — как можно спокойнее спросила я.

— Нет, но почему я должен его тащить? На кой чёрт он нам вообще нужен? Ты понимаешь, он убил кого-то из наших?

— Понимаю. А теперь он такой же, как мы. За системой, почти лагерный. Ты думаешь среди наших нет бывших солдат Общества? — Даже в темноте я увидела, каким багрянцем залило его щёки, — Кондрат ты пойми, не так велик процент здесь тех, кто не был добропорядочным членом Общества, — юноша в ответ лишь разозлено сопел, — иди спать, — коснулась я его плеча, — а завтра я его потащу.

— Вот еще, — рыкнул он, направляясь спать.

А я в бессилии опустилась рядом с палаткой. Как сейчас понять кто хороший, а кто плохой? Не та у нас кузница бойцов. Все по-настоящему хорошие вояки приходили к нам из армии, просто, когда живёшь с этими людьми бок обок, ешь из одного котла, и они учат тебя всяким премудростям, в голову не приходит, что когда-то они могли держать тебя на мушке.

Из палатки вышел Фрол:

— Ты, что колобродничаешь? Ну-ка в кровать, — словно нашкодившему малышу шикнул он.

— Не могу я спать, — отмахнулась я, — иди лучше сам, а я тебя сменю, — мужчина недоверчиво глянул на меня.

— Мне одной заботы не хватало?

— Я сказала, спать, — мой голос прорезали металлические нотки, — приказ начальник группы не обсуждается, — я начала с трудом подниматься, отвергая протянутую руку.

Фрол недовольно глянул на меня, но отдыхать ушел, а я, вытащив из кобуры пистолет и сняв его с предохранителя, зашла внутрь. Темнота окутала меня, не позволяя видеть пленника, но по его дыханию я слышала — бодрствует:

— Теперь девку стеречь прислали, — процедил он, — уж лучше б мальчишку, который вел. А то совсем за слабака держите.

— Переживёшь, — огрызнулась я, — ты сильно-то не страдай, на моём счету достаточно солдат Общества, чтоб мне доверили тебя охранять.

— Совсем повстанцы ослабли, раз девок воевать берут.

— Смотри кабы самого то, к повстанцам, не прибило. Общество тебя обратно не примет, — хмыкнула я.

— Это мы ещё посмотрим!

— Смотри, — безразлично произнесла я.

Я была почти уверен, что он рожденный, а значит придёт. Любому человеку нужно осознать, что он стал отбросом. Конечно, он может попытаться жить обычной жизнью, но уже никогда не сможет забыть, что Общество его кинуло. А коли так, то итог ясен и это лишь вопрос времени. Очень скоро моего подопечного сморил сон, а я крутила в голове, что же делать. Мы в пустую прошлялись кучу времени, понесли потери и не нашли места для жизни. Можно конечно пойти в мертвую деревню, встреченную нами вчера, но её придётся очищать, менее впечатлительным, а таких мало. На всех ребят место произвело гнетущее впечатление. Мы на обратном пути десятой дорогой её обошли. Короче, это совсем последний вариант. Что же делать? Осень не за горами, а нам надо не только обустроится так ещё и укрепления бы не помешали.