Шепот
Шрифт:
Он вернулся через два часа и молча протянул ладонь, помогая выбраться с налёжанного места.
— Живет он один, как и многие охранники, но на хорошем счету, поэтому ему выделили жильё. Ячейку не создавал, потому что какое-то время подвязался с военными, но и, перейдя в охранники, статус служащего армии не потерял.
— Как ты это выяснил? — изумилась я.
— Да вот, так получилось, — уклончиво ответил мужчина.
Нужное нам здание находилось на окраине, как когда-то дом Германа, наверное, не только знахари не силились поближе к людям, оглядевшись в плотно наползающей темноте, я умудрилась увидеть ещё пару подобных срубов в отдалении:
— Тоже охранники, — проследил за мои взглядом Ли, — захожу первым я. Слегка деморализую
— Ли! — возмутилась я.
— Я, кажется, чётко сказал слушаться меня? Ты хотела с ним расправится? Вот и расправишься, рисковать тобой я смысла не вижу, — на этих словах он развернулся и с разбега вышиб дверь.
Хлипкий замок жалобно крякнул и дверь с грохотом распахнулась, правильно таким людям как этот охранник в Обществе боятся точно нечего. Не замедляясь, друг влетел в фатеру и оттуда же сразу раздался шум борьбы, который стих едва успев начаться:
— Ася, — окликнул меня мой ангел хранитель.
Я на негнущихся ногах зашла в дом. Друг усаживал противника на стул и связывал ему руки:
— Он твой. Только погоди маленько, — на голову мужика обрушился водопад из стоящего рядом ведра, приводя его в чувства. Пленник принялся судорожно отплёвываться и поднял на меня, наконец, глаза. Долгую минуту там отражалось непонимание происходящего, а потом словно лампочку зажгли:
— Ты?
От звука его голоса меня затрясло ещё больше, уже не контролируя себя я кинулась мутузить его кулаками. Когда я выпустила пар, надо было решить, как его убить, в голову приходили идеи, одни злее другой. Видимо Ли не понравилось выражение моего лица, и он спросил:
— Что ты будешь делать?
— Отрежу ему всё его добро и буду пихать в глотку пока не задохнётся!!
— Ася остановись, — он подошел ко мне и схватил за запястье, — я не позволю тебе издеваться над людьми. Слышишь?
— Жалко его? — ядовито выплюнула я
— Да плевать мне на него, ты превращаешь себя в лучшего солдата Общества, с желанием мучить и истязать свою жертву. Ты не такая. Это всего лишь злость сейчас. Я не позволю сделать то, за что ты будешь себя корить, — он взял меня за подбородок, заглянул в глаза и повторил, — Ася остановись.
Я кивнула, насколько это было возможно, мой подбородок всё ещё покоился в его шершавых, теплых и ласковых пальцах. Его чёрные очи завораживали меня, поглощая своей тёплой и плотной темнотой, в них хотелось окунуться как в омут. В них не было эмоций или я их там не видела, но там было спокойно. Сейчас мне это было необходимо. Отпустив мой подбородок он, не прерывая зрительного контакта, взял мою ладонь и вложил в неё нож.
— Я тебе доверяю. Я знаю, что ты не загонишь себя в ту ловушку, из которой практически невозможно выбраться.
— Ты же выбрался, — тихо ответила я, мой голос показался мне на удивление мягким.
— И ты можешь, но я не хочу, чтобы ты это пережила. Я врагу этого не пожелаю.
Мне показалось я впала в какой-то транс. Мозги с трудом ворочались, но это была приятная медлительность. Друг сделал от меня шаг назад, открывая моему взору приговоренного. Тот жалобно смотрел, похоже, не теряя надежды остаться в живых, понадеявшись, что речь Ли вдохновит меня. Он не понимал, что меня никто не призывал дарить ему жизнь, меня просили не плодить ненужных, зверских, мучений. Я подошла вплотную к сидевшему на стуле мужчине и подняла его подбородок клинком, покоившимся в моей ладони как родной. В голове мелькнула смешная мысль, о том, что надо уточнить у Ли, сколько ножей для меня он с собой таскает, эта рукоятка была явно сделана под меня.
— Ты нечисть! Готовая измываться над любым существом, которое слабее тебя! За то, что ты принёс мучения моей и без того несчастной подруге, и дабы не смог больше никого обидеть, я приговариваю тебя к смертной казни.
Как только договорила, размахнулась со всей силы и всадила нож туда, где билось его мерзкое сердце. Охранник вздрогнул, напрягшись от боли, словно
Отступив назад стала оседать сама. Сил не осталось, морозная дрожь окутала меня. Зубы стучали, руки тряслись как у припадочной, взгляд не мог сфокусироваться. Я казнила человека. Не убила в бою или защищаясь. Я. Его. Казнила. Мысли начали путаться. Лишь бы не свалится в обморок. Не место и не время.
Ли присел передо мной на корточки:
— Ася, — позвал он меня, — Ась! Подними глаза, — я послушно попыталась встретиться с ним взглядом, ничего не получалось, он понял мои потуги и прижавшись ко мне горячей щекой зашептал в ухо, — делай глубокий вдох и медленно выдыхай. Это просто потому, что ушла, державшая тебя пару дней, ярость. Всё хорошо. Ты сделала всё как надо. Слышишь? — его горячее дыхание обжигало ухо, но от него по телу начинало разливаться тепло, прогоняя трясучку, — ты молодец. Ты совладала со своими демонами. Ты не продала им свою душу. Ты никому не позволишь обижать своих близких и только это вынудило повести себя так, — я прикрыла глаза. Как же хорошо чувствовать рядом человека, который тебя понимает. Даже Герман меня не понимал, он был готов простить мне все мои выкрутасы, как, наверное, и я ему. Но понимание всех моих эмоций было для любимого не доступно. Ли же, всё знал и понимал, спасая меня из болота моих мыслей и чувств. Он, единственный, поддерживал моё дикое стремление рваться в бой, он понял жажду мести и желание помочь Каре отыскать её суженого. Он всё знал, этот загадочный мужчина. С ним я была как у Христа за пазухой. Нет, он был не святой, он не просчитывал меня, но чувство, что с тобой делят ту боль, которая бушует в твоём сердце, дорогого стоит. Додумать я не успела, меня подхватили на руки и понесли, — уходить надо. Что-то мне не спокойно, — произнёс родной голос.
глава 37-38
37
Вернулись на уговоренное место мы даже раньше, но что поделать? Не бегать же по окрестностям разыскивая друзей, это было бы верхом глупости. По логике они сами должны находится недалеко, возможно увидят нас. Но Кондрат подошел к мероприятию очень серьёзно, как потом рассказала Кара, они окопались в одной прогалинке, и он чуть ли не шевелиться им запрещал, боясь и за их безопасность, и за то, как бы не навлечь беду на нас.
Полдела было сделано, Геню мы высвободили, теперь надо было раздобыть провианту и добровольцев. Если на последнее Ли отмахивался, говоря, что он пучок таких наберёт на раз, то провиант заставлял задуматься. Нужно было что-то не портящееся и что-то, чтоб это добро транспортировать. Идея Маркуса угнать машину уже начала казаться разумной, но умельцев управлять транспортом среди нас не было, никто за рулём не сидел.
После долгих мытарств и размышлений Ли предложил поискать будущих повстанцев на какой-нибудь из ферм, там были и малолитражки и, что немало важно, водители этих самых малолитражек, ну или на худой конец люди умеющие управлять всякими тракторами, сеялками, да уборочными комбайнами. Говорят, до войны, почти вся эта работа была автоматизирована, но после многие механизмы не стали восстанавливать, мотивируя отсутствием средств и возможностей, а сейчас я подумывала, что, скорее всего этого не стали делать, чтоб больше людей были заняты тяжелым физическим трудом и им не было времени обдумывать политические действия и строй системы. Я помнила, как вкалывала на ферме разнорабочей. К вечеру с ног валилась от усталости, а котелок, называемый головой, совсем не варил, а когда случался урожай или холодная, снежная зима, мы вовсе выбивались из сил, всё же движение повстанцев организовали люди умственного труда. Конечно, если заронить зерно сомнений и в уставший мозг, оно скоро даст всходы, но самому такое и в голову не полезет.